Давний противник «немки-узурпаторши» сенатор Никита Иванович Панин стремился отстранить Екатерину Алексеевну от управления государством. В то время многие дворяне, осознавая, какой властью они обладают, старались узаконить свои права, но императрица пока не предпринимала решительных шагов в этом направлении. Ее покойный супруг подготовил манифест о дворянской вольности, но после его смерти Екатерина Вторая так и не придала этому документу статус закона. Более того, ходили слухи, что императрица никогда не одобряла проект Петра Третьего. «Разве прежде дворяне ходили в крепостных?» — ерничала она по этому поводу. Дворяне, действительно, обладали определенными льготами, но их привилегии были обусловлены милостью монарха. Правящий класс хотел пользоваться своими правами по закону, не зависящему от приоритетов и настроений царствующих особ.
Как выразитель интересов наиболее прогрессивной части дворянства, Панин полагал, что Россия созрела для принятия конституции, ограничивающей власть монарха. Инициируя интриги вокруг трона, Никита Иванович руководствовался и другими соображениями: за каких-то три года он утратил доверие императрицы; Екатерина Вторая создала марионеточную партию из верных советников с Орловыми во главе и теперь не нуждалась в поддержке могущественного министра.
События русско-турецкой войны показали, что Екатерина не имеет серьезных намерений в отношении проекта Северной системы, предложенного Паниным, но руководствуется другой (неизвестной ему) политической концепцией. Иными словами, министра постепенно отстраняли от важных государственных дел.
Обладая пока еще немалым влиянием при дворе, Никита Иванович в 1772 — 1773 годах сумел собрать вокруг себя ряд единомышленников, образовавших вскоре тайную либеральную оппозицию «партии власти». В их среде созрел план заговора с целью государственного переворота. Кроме самого Панина ключевыми фигурами в этом рискованном предприятии стали секретарь министра Денис Иванович Фонвизин (более известный потомкам как писатель-драматург и просветитель), фельдмаршал Петр Иванович Панин (родной брат министра), князь Н. В. Репнин и княгиня Екатерина Дашкова, затаившая обиду на императрицу за то, что Екатерина не оценила ее участия в заговоре против Петра Третьего.
Михаил Александрович Фонвизин — племянник Д. И. Фонвизина, герой Отечественной войны 1812 года и декабрист — рассказывал впоследствии со слов дядюшки, что Панин предполагал «основать политическую свободу сначала для одного дворянства, в учреждении Верховного сената которого часть несменяемых членов назначалась бы от короны, а большинство сословий бы из избранных дворянством из своего сословия лиц… Под ним в иерархической постепенности были бы дворянские собрания, губернские или областные и уездные, которым предоставлялось право совещаться в общественных интересах и местных нуждах, представлять об них Сенату и предлагать ему новые законы».
Денис Фонвизин (фон Визен) происходил из немецкого рода, корни которого вели к Карлу Великому, основателю древней империи франков. Первые представители Ангальтской династии также состояли в родстве с этим правителем; таким образом, Карл Великий был общим (хотя и не прямым) предком Екатерины Второй и Фонвизина. На протяжении всемирной истории потомки франкского императора не однажды противостояли друг другу. В частности, враждовали между собой русский князь Александр Невский и шведский ярл Биргер Магнуссон.
Главным «орудием» заговора был выбран сын Екатерины Алексеевны и законный наследник трона великий князь Павел. Панин полагал, что, возведя на трон Павла Петровича, он сумеет манипулировать им и добьется своей цели — осуществления проекта конституции.
Сын императрицы, великий князь Павел Петрович к тому времени достиг совершеннолетия и собирался жениться. Его избранницей стала принцесса Вильгельмина Гессен-Дармштадтская, представительница знатного германского рода, восходящего к герцогам объединенных земель Гессена и Дармштадта. Привлечь Павла Петровича к участию в перевороте не представляло большой трудности: между матерью и сыном на протяжении многих лет существовала скрытая вражда.
Летом 1772 года британская разведка обнаружила признаки заговора. Собственные агенты императрицы также имели сведения на этот счет. Зная о заговоре в общих чертах, Екатерина Вторая не придавала факт огласке. Никита Панин получил легкий намек: Орловы поручили генерал-аншефу Н. И. Салтыкову присматривать за великим князем. Противостояние Паниных и Орловых не уменьшалось, а только приняло скрытые формы.
В 1773 году приехавшая в Россию, невеста великого князя Павла Петровича приняла православие (изначально принцесса была лютеранкой), получив после крещения в новую веру имя Натальи Алексеевны. Факт женитьбы означал, что Екатерина должна уступить трон сыну.
И без того напряженные отношения Павла и Екатерины после женитьбы великого князя перешли в хроническое противостояние. Молодая жена, имея большое влияние на нервозного и впечатлительного супруга, добивалась окончательного отдаления Павла от прежних друзей и от матери-императрицы. Екатерина чувствовала, что по вине невестки утрачивает возможность воздействовать на сына. Вероятно, мать и смирилась бы с поведением невестки, если бы видела в ее поступках желание помочь Павлу. Но Наталья Алексеевна оказалась особой легкомысленной: днями напролет она танцевала на балах, каталась на санях и шлюпках или выезжала на охоту, стрелять «тетеревей на чучелы». Императрицу не устраивало и то, что принцесса почти не учит русский язык, но тратит огромные суммы на наряды и украшения — долгов у нее было «вдвое, чем состояния».
Екатерина видела в супруге наследника и другие недостатки: «Великая княгиня постоянно больна, и как же ей не быть больной! Все у этой дамы доведено до крайности: если она гуляет пешком, то двадцать верст, если танцует, то двадцать контрдансов и столько же менуэтов, не считая аллемандов; чтобы избегнуть жары в комнатах, их вовсе не топят; если кто-нибудь трет себе лицо льдом, то у нас все тело становится лицом, одним словом, середина во всем далека от нас».
Иноземная принцесса отличалась ветренностью и позволяла себе вольности в общении с мужчинами. Императрица пыталась вмешаться в семейную жизнь сына, но безуспешно. Наталья Алексеевна быстро заняла позицию Панина, поскольку была недовольна своим положением при дворе: исправить ситуацию она могла, только став женой императора. Супруга упорно внушала Павлу, что он заслуживает лучшей доли, и уговаривала его захватить трон.
В год свадьбы Павел Петрович предпринял попытку повлиять на государственные дела, претворив в жизнь некоторые идеи Панина. Великий князь, занимая должность генерал-адмирала кирасирского полка, написал сочинение («записку»), в котором затрагивал вопросы организации пограничной службы и «обороны всех пределов». Познакомившись с его заметками, императрица обнаружила, что сын разбирается в государственном управлении. Многие из представленных в «записке» соображений Павел Петрович высказал самостоятельно (независимо от Панина).
Екатерина Вторая решительно пресекла попытки сына принять участие в политических делах, чем воспользовался Панин: появился удобный повод уговорить Павла выступить против матери. После долгих и мучительных раздумий великий князь рассказал обо всем императрице, покаявшись в дурных замыслах (хотя Екатерина уже знала обо всем от доносчиков). Императрица простила Павла, сделав вид, что растрогана его сыновней преданностью.
Панин оказался при дворе персоной нон-грата. Выяснилось, что он занимает не последнее место среди проникших в Россию из Европы «вольных каменщиков» — членов масонской ложи. Этот факт обусловил подозрительность Екатерины Второй по отношению к масонам.
Об авторе