Вечером 25 октября 1917 года в Смольном открылся Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Съезд закрепил тенденцию «большевизации» Советов, оформившуюся осенью 1917 года.
Среди депутатов было 390 большевиков (абсолютное большинство), 160 эсеров (включая сформировавшуюся тем же вечером фракцию левых эсеров — 98 человек), 72 меньшевика, 20 интернационалистов. Из 670 депутатов переход власти к Советам поддержали 505 человек. Подобное соотношение сил было достигнуто за счет двух наложившихся друг на друга факторов. Во-первых, большевики манипулятивно добились непропорционально высокого представительства тех Советов, где имели решающий перевес, и стремились отсекать Советы, где еще властвовали меньшевики и эсеры. Во-вторых, представители последних фактически самоустранились от низовой «советской» работы, связывая все свои политические надежды с выборами в Учредительное собрание.
«Эффект Чернова» (4 июля 1917 года, во время устроенной большевиками первой попытки переворота, рабочий из толпы крикнул «селянскому министру»: «Принимай власть, сукин сын, коли дают!» Чернов от такой власти отказался и был арестован толпой. От расстрела его спас Л. Д. Троцкий) сработал и здесь: эсеро-меньшевистская часть съезда почти в полном составе предпочла удалиться с заседания и не вступать в открытую дискуссию с оппонентами. Три избранных в президиум меньшевика вообще отказались занять свои места. Видный деятель меньшевистской партии Н. Н. Суханов впоследствии утверждал: «Уходя со съезда… мы своими руками отдавали большевикам монополию над Советом, над массами, над революцией. По собственной неразумной воле мы обеспечили победу всей «линии Ленина».
Уход депутатов был рассчитан на то, что теперь любые решения Второго съезда будут с формально-правовой точки зрения незаконными, потому что отсутствовал кворум — 2/3 числа от присутствующих на предыдущем съезде. Однако революционная ситуация обесценила все формально-правовые институты. Теперь все решал не закон, а «человек с ружьем». Первыми это осознали большевики. Троцкий сорвал громовые аплодисменты на съезде, заявив: «Восстание народных масс не нуждается в оправдании. То, что произошло, — это восстание, а не заговор… Тем, кто отсюда ушел… мы должны сказать: «Вы — жалкие единицы, вы — банкроты, ваша роль сыграна, и отправляйтесь туда, где вам отныне надлежит быть: в сорную корзину истории…» Уже позднее, в 1924 году в книге «Поколение Октября», Троцкий делал важный вывод: «Марксизм нельзя по-настоящему усвоить, если нет воли к революционному действию». Председатель Петросовета именно в эти дни демонстрировал и волю, и слово. «Троцкий не горит, а зажигает, нужно видеть, как он действует на толпу! Это великий актер, честолюбец и властолюбец, любитель сильных ощущений, широких жестов, больших пожаров, он будет поджигать, и любоваться, и самолюбоваться».
После подобных речей предложение Ю. О. Мартова начать переговоры о создании общедемократического правительства (где присутствующий В. И. Ленин должен был подчиняться отсутствующему В. М. Чернову) и временно приостановить работу съезда выглядело не просто утопическим, а чрезвычайно странным. Но Мартов за одни сутки хотя бы дважды попытался вернуться к мирному ходу развития демократии в России. А тот же В. М. Чернов, председательствовавший на потенциально не менее историческом Втором Всероссийском крестьянском съезде (26 ноября — 10 октября 1917 года), опять всю работу свел к ожиданию «судьбоносного» Учредительного собрания.
Никаких компромиссов с узурпаторами-большевиками, никаких попыток дать им бой. И в результате — никакой власти. Благодаря пассивности В. М. Чернова и активности «левых эсеров» Второй Всероссийский крестьянский съезд фактически легитимизировал решения Второго Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов, который в итоге собрал все-таки необходимый кворум. Поэтому знаменитые первые ленинские декреты и первое советское правительство во главе с В. И. Лениным можно считать вполне легитимным.
Депутаты съезда голосовали как на митинге, простым поднятием рук. Их голоса не подсчитывались никем из большевистского президиума. Уже в 30-е годы попали в «спецхран» анкеты большевистских депутатов съезда, показавших отнюдь не полное единодушие по ключевому вопросу о власти: лозунг «Вся власть Советам!» прямо поддержали лишь 75 процентов депутатов; 13 процентов большевиков устраивал лозунг: «Вся власть демократии!»; 9 процентов выступили за широкую демократическую коалицию.
«Невероятно, но на съезде, с которого началась «эпоха социализма» в России, не свершилось ничего социалистического. Большевики просто дозволили крестьянам поделить землю, а солдатам дали понять, что зимовать в окопах необязательно. Более того, они предоставили гарантию, что в срок проведут выборы в Учредительное собрание (иного им не оставалось)». Первыми документами новой советской власти стали написанные Лениным декреты о мире и земле.
Декрет о мире выглядел как обращение к народам и правительствам воющих стран, провозглашавшее «немедленный мир без аннексий и контрибуций», и отказ от «тайной дипломатии». Это был пропагандистский документ взрывного действия. Фактически большевики поражение своей страны в мировой войне обменивали на перспективу мировой революции. Эта линия определила и позицию новой власти во время Брест-Литовских переговоров о мире с кайзеровской Германией.
Бывший дипломат царского и Временного правительств барон Будберг признавал: «Новое правительство товарища Ленина разродилось декретом о немедленном мире, в другое время над этим можно было бы только смеяться, но сейчас это гениальный ход для привлечения солдатских масс на свою сторону. Телеграмма Ленина о немедленном перемирии на 3 месяца, а затем мире произвела всюду колоссальное впечатление и вызвала бурную радость…»
На пропагандистско-психологический эффект в первую очередь и на политический — во вторую был рассчитан и Декрет о земле. Ленин фактически «украл» у эсеров их земельную программу, еще раз показав свое величайшее умение менять в нужный момент доктринальные установки и ценности. От выстраданной в дореволюционный период партийной платформы национализации земель (которую Ленин защищал от тех же эсеров) он в одночасье отказался в пользу платформы народных социалистов — «социализации» земли.
Теперь вся земля считалась общенародным достоянием, частная собственность на нее отменялась (по вере крестьян: земля — от Бога, и значит, торговля ею — грех), обрабатывать землю любой гражданин мог только своим трудом на основе уравнительного землепользования. Стремясь заручиться поддержкой села, выступавший на Втором съезде рабочих и солдатских депутатов В. И. Ленин обещал: «И если даже крестьяне пойдут за социалистами-революционерами, и если они даже этой партии дадут в Учредительном собрании большинство, то и тут мы скажем: пусть так… мы верим, что крестьянство само лучше нас сумеет правильно, так как надо, разрешить вопрос». «Как надо» на деле оказалось разгоном «Учредилки» и политикой продразверстки.
Верховная власть была закреплена за съездом Советов и избранным им Центральным исполнительным комитетом, первым председателем которого стал Л. Б. Каменев. В ЦИК входило 62 большевика, 29 левых эсеров, 6 меньшевиков-интернационалистов, 3 украинских социалиста, 1 максималист. Съезду было подотчетно правительство — Совет народных комиссаров во главе с В. И. Лениным, куда левые эсеры входить отказались.
Правительство законодательно ввело 8-часовой рабочий день (29 октября) и контроль над производством и распределением, признало право народов России на свободное самоопределение (2 ноября, «Декларация прав народов России»), отменило смертную казнь. Было ликвидировано сословное деление общества (10 ноября).
23 января 1918 года декретом советской власти церковь была отделена от государства, а школа — от церкви. Большевики изменили и церковный календарь: с юлианского — на григорианский. В результате 1918 год стал самым коротким годом русской истории: после 31 января последовало сразу 14 февраля.
Правительство объявили временным, то есть существующим только до начала работы Учредительного собрания. В итоге исполнительная власть (Совнарком) диктовала свои условия законодательной власти. Сразу же возникли и сомнения в правильности «отмены» насилия. По свидетельству Троцкого, Ленин говорил ему по поводу отмены смертной казни: «Как можно справиться со всеми врагами, не обезопасив себя».
В считанные дни Петроград мог оказаться во власти угара не революционного, а алкогольного. Солдаты и матросы вторично взяли, теперь уже настоящим штурмом, подвалы Зимнего (возбужденные слухами, что большевики грозятся уничтожить царские винные запасы). В итоге, как свидетельствовал Троцкий, «вино стекало по каналам в Неву, пропитывая снег, пропойцы лакали прямо из канав». Для борьбы с дебошем Военно-революционному комитету пришлось ввести «алкопаёк»: не более двух бутылок на солдата в день. В начале октября в Ржеве солдаты разграбили винный завод, перепился почти весь 30-тысячный гарнизон. Не менее 10 человек погибли в пьяных драках. Среди солдат раздавались голоса, что сухой закон придумал «пьяница Распутин», а «от трезвости и революция пошла».
Как реакция на «разгул толпы» и «гражданский хаос» 20 декабря 1917 года возник первый карательный орган новой власти — Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) для борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией.
Об авторе