Супружество

Семейная жизнь Петра и Екатерины расстроилась в первые же дни после свадьбы. Отчасти причиной этого была инфантильность Петра Федоровича. Несдержанный и по-детски капризный, он позволял себе глупые, порой дерзкие выходки. Историки 19 века из-за этого считали Петра едва ли не умственно отсталым, ничтожным и бездарным человеком (правда, их оценки опирались на «подсказку», содержащуюся в «Мемуарах» Екатерины).

На самом деле Петр к тому времени просто не успел остепениться. Вопреки характеристикам, данным ему некоторыми историками, он обладал способностью принимать верные политические решения, умел окружить себя советчиками, какое-то время испытывал уважение к яркому уму супруги. Но он не любил Россию и желал управлять Швецией, на трон которой имел права. А доверие к Екатерине свелось в итоге к обсуждению с нею достоинств его пассий, с которыми он не пожелал расставаться и после свадьбы.

Отношения между молодоженами становились все более натянутыми. Их брак являлся политическим актом, и они оба осознавали это. Чтобы избежать лишних ссор, супруги предоставили друг другу полную свободу, не видясь почти месяцами. Петр завел несколько новых любовниц и не скрывал этого. Его жена вела себя более осторожно, не афишируя своих связей. Спустя 9 месяцев после свадьбы Бестужеву стало известно, что Екатерина флиртует с комнатным служителем великого князя дворянином Андреем Чернышовым, о чем он тут же уведомил Елизавету. Однако донос не повредил великой княгине: Елизавете требовался наследник, при этом ее не особенно волновало, кто станет его отцом. Императрица несколько раз намекала Екатерине, что с ребенком нужно поторопиться, поскольку именно за этим принцессу привезли в Петербург из далекого Штеттина.

Вскоре место Андрея Чернышова, сосланного в один из пограничных гарнизонов, занял камергер великого князя Сергей Салтыков. Адюльтер произошел с молчаливого согласия императрицы. В положенный срок Екатерина Алексеевна разрешилась сыном, которого назвали Павлом. (После смерти матери Павел Первый Петрович займет русский трон на правах законного наследника).

В «Чистосердечной исповеди» Екатерина, призывая Бога в свидетели, писала, что изменяла мужу под давлением обстоятельств: «Если б я в участь получила смолоду мужа, которого бы любить могла, я бы вечно к нему не переменилась. Беда та, что сердце мое не хочет быть ни на час охотно без любви». В этом сочинении Екатерина хотела оставить о себе впечатление как о несчастной женщине, которая хотела любить одного человека, причем именно мужа, но обстоятельства препятствовали этому. Уже тогда она просчитывала политические планы на много ходов вперед.

Кроме того, Екатерину Алексеевну очень обижало, что ее воспринимают только в качестве родительницы будущего наследника. Великая княгиня желала большего. Еще в 1744 году, незадолго до принятия Екатериной (тогда — Софией) православия, она вновь встретилась со шведским графом Гилленборгом, приезжавшим в Россию с дипломатической миссией. Ученый-книжник Гилленборг дал ей много ценных наставлений, в том числе касающихся чтения.

После встреч с графом девушка сочинила небольшое эссе (не сохранившееся) «Портрет философа в 15 лет», которое посвятила своему другу и учителю. Направляемая Гилленборгом принцесса читала сочинения Д Аламбера, Монтескье, Бейля, Цицерона, Платона и других выдающихся философов — как древних, так и современников.

Наибольшее впечатление на Екатерину произвели «Анналы» древнеримского историка Тацита. Рекомендуя эту книгу, Гилленборг предостерег ее: «Вы можете разбиться о встречные камни, если только душа ваша не закалится настолько, чтобы противостоять опасностям». Благодаря Тациту, как позднее сама признавалась Екатерина, она многое в политике увидела совершенно иначе. 

С тех пор в дневнике Екатерины стали появляться строки: «Я хочу, чтобы страна и подданные были богаты; вот начало, от котрого я отправляюсь». После свадьбы она продолжала философствовать, излагая в дневнике тайные мысли, в которых нетрудно заметить желание стать единственной правительницей России, мудрой царицей: «Желаю и хочу только блага стране, в которую привел меня Господь. Слава ее сделает меня славною». Следует, однако, помнить, что Екатерина прекрасно знала, что дворцовые шпионы императрицы Елизаветы по ее приказу заглядывали в дневник великой княгини.

Она непременно имела при себе какую-нибудь книгу, чтобы любую свободную минуту посвящать чтению. Напряженная работа ума требовала разрядки, и подвижная по природе Екатерина часто устраивала себе развлечения. Больше всего она любила конные прогулки: «Я страстно любила ездить верхом, и чем шибче была езда, тем приятнее мне было».

Он — меланхоличный и болезненный, она — пышущая здоровьем, нуждающаяся в регулярных физических и интеллектуальных занятиях. К тому же Петра окружали друзья-голштинцы, которые настраивали его против жены, убеждая «раздавить змею». Пройдет еще немного времени, и желание отстранить от власти ненавистного супруга станет непреодолимым.

В ухудшении отношений отчасти была повинна сама Екатерина. Она чересчур увлеклась, стремясь казаться русской. Петр напоминал, что оба они происходят из Гольштейна. Когда однажды на торжественном обеде Екатерина Алексеевна назло мужу не проявила уважения к голштинским принцам, отказавшись подняться во время тоста в их честь, Петр в гневе крикнул ей через стол: «Дура!» Позднее княгиня Е. Р. Дашкова и другие мемуаристы придадут этой сцене, походившей на бытовую ссору, политический характер. Петру Федоровичу припишут русофобию и стремление превратить огромную Российскую империю в «придаток» карликового Гольштейн-Готторпа.

После смерти Елизаветы Петровны (25 декабря 1761 года) Екатерина стала новой императрицей, однако ее положение при дворе только ухудшалось. Она была готова начать с взошедшим на трон Петром Третьим борьбу за власть. Для этого Екатерине требовалась поддержка надежных людей, которые вскоре нашлись в лице пятерых братьев Орловых.

Об Орловых в то время ходили легенды: славившимся удалью братьям в гвардии придумали родословную, выводя ее от некоего Ивана Орла, якобы числившегося среди казненных Петром Первым стрельцов. Рассказывали, что он был бесстрашен: будто бы во время казни, подходя к плахе, отшвырнул ногой голову только что казненного перед ним стрельца. Легенда весьма соответствовала характеру братьев Орловых, не представлявших жизнь без драк, карточных долгов и участия в авантюрах. Старший из братьев, Григорий Григорьевич Орлов, адъютант графа П. И. Шувалова, часто бывал с поручениями во дворце, где и познакомился с Екатериной Алексеевной, за которой принялся ухаживать, подтверждая свою славу ловеласа.

В приватных беседах с Орловым императрица, возможно, поднимала тему отстранения Петра Третьего от власти. Вскоре разговоры об этом стали вести между собой братья Орловы, а затем слухи о заговоре проникли в гвардию. Незамедлительное распространение заговорщических настроений в среде гвардейцев объясняется ненавистью к императору, готовившемуся отправить их в случае войны на фронт: после петровских времен гвардия почти не участвовала в военных действиях, неся безопасную службу в столице. Отправляться на фронт гвардейцы не желали, европейские войны казались им бессмысленной мясорубкой, в которой не было ни победителей, ни побежденных.