С введением нэпа изменились социальная структура общества и образ жизни людей. Советское общество представляло собой пестрый по своему составу мир, в котором сосуществовали разные культуры — каждая со своими идеалами, целями, нормами поведения. Наиболее колоритной фигурой того времени были представители новой буржуазии — «нэпманы», «совбуры». Они определяли лицо эпохи, но в некоторой степени находились за пределами общества, поскольку были лишены избирательных прав и не имели классовых привилегий (например, не могли быть членами профсоюза). Советская власть нуждалась в этих людях, но в то же время подчеркивала их классовую ущербность, непригодность для «построения коммунизма».
В связи с этим в обществе формировался соответствующий настрой: люди понимали, что «нэп — это всерьез и надолго», но не насовсем. В сферу предпринимательства хлынули различного рода авантюристы и спекулянты, надеявшиеся сорвать куш и пожить (хотя бы какое-то время) в свое удовольствие. О солидных финансовых вложениях в производство в этом случае не могло быть и речи, поэтому доля частной промышленности в общем объеме производства была невелика.
Литература и кинематограф 1920-х годов, советские сатирические плакаты той поры закрепили в сознании последующих поколений утрированный образ «совбуров». Достаточно вспомнить Кислярского из «12 стульев» Ильфа и Петрова, семейку из комедии Б. Баркета «Девушка с коробкой» или обитателей «Зойкиной квартиры» М. Булгакова. Проведенная в марте 1923 года перепись предприятий показала, что 84,5 процента всех промышленных рабочих заняты на государственных фабриках и заводах, дававших 92,4 процента продукции. На долю частных предприятий приходилось 4,9 процента продукции, а на кооперативы — 2,7 процента. Самыми преуспевающими «совбурами» стали посредники между рынком и государственными предприятиями и учреждениями. «Российские олигархи» 1990-х годов появятся в том же общественно-экономическом сегменте, что в очередной раз подтвердит слова одного из партийных оппозиционеров: «Частный капитал охватывает государственные органы со всех сторон, питаясь ими и наживаясь за их счет».
Одной из черт нэпа было непомерное увеличение бюрократического аппарата, чему способствовало не только вмешательство государства в сферу производства и распределения, но и низкая квалификация кадров, вынуждавшая иметь на одном участке работы нескольких человек. Количество чиновников ежегодно возрастало: люди шли работать в советские учреждения ради известных привилегий (прежде всего, ради получения продовольственного пайка).
Революционные перемены в обществе коснулись и семейных отношений. С 1923 по 1925 год Наркомюст разработал три новых проекта закона о семье, утверждавших «секуляризованные» (внецерковные) гражданские принципы создания и регулирования отношений в «первичной ячейке общества». Фактический брак был уравнен с официально зарегистрированным, упростилась процедура развода.
Еще в 1920 году Россия стала первой страной в мире, которая легализовала аборты. Последующая демографическая ситуация (в 1934 году в Москве на 100 родов приходился 271 аборт) подводит к мысли, что не всеми проявлениями «социальной эмансипации» в СССР стоит гордиться.
Годы нэпа вошли в историю и как период «раскрепощения» женщин, в том числе и в сексуальном отношении. Мало кто может себе представить, что в 1920-е годы семьи, которые сейчас зовутся «шведскими», назывались «русскими» или «красными», чему способствовал успешный прокат за рубежом ленты А. Рома «3-я Мещанская» (иностранные продюсеры дали ей название «Любовь втроем»). Сценарист В. Шкловский «списал» главных героев ленты с семьи Осипа и Лилии Бриков, в которую на правах третьего вошел В. Маяковский.
Об авторе