Зимой 1942 года гитлеровцы заживо замуровали в бензохранилище тридцать отважных разведчиков. Там погиб и наш отец.
Евгения Александровна Ершова, единственная свидетельница казни, рассказала, как это было. В январе голод погнал ее в деревню за картошкой. Вышла утром и видит: среди сугробов медленно бредет колонна наших военнопленных. Двое бойцов поддерживают молоденькую девушку с побелевшим лицом.
…Их было тридцать. Немцы загнали всех прикладами в бензохранилище и стали заделывать кирпичом и цементом вход. Обреченные на страшную смерть люди громко запели «Интернационал». Потом пение доносилось все глуше и глуше.
В 1944 году останки зверски замученных извлекли из бензохранилища и похоронили неподалеку в братской могиле. Двадцать два года за могилой ухаживали рабочие льнозавода. Но имена героев оставались неизвестными.
А полгода назад за поиски взялись комсомольцы ремонтно-строительного управления Старой Руссы Николай Эренбуш, Сергей Булахов, Алексей Желтых и Валя Кузьмина. Они добились разрешения перезахоронить патриотов на братском кладбище. Раскопали могилу, горсть за горстью перебрали землю и нашли два полусгнивших пенальчика, а в них — свитки.
Так были открыты имена Федора Васильевича Ивашко, уроженца Черниговской области, и Сергея Федоровича Малафеевского — нашего отца.
Мы не знали, как, при каких обстоятельствах погиб отец. И вот получаем письмо от вожака комсомольцев ремонтно-строительного управления города Старая Русса Вали Кузьминой. «Уважаемая Анна Ивановна и ваши сыновья! — писала она. — Мы очень гордимся вашим мужем и отцом. Это был большой силы и воли человек, настоящий коммунист. Приезжайте! Я все вам расскажу и покажу…»
…Мы не могли уснуть в ту ночь. И вот вся семья в городе Старая Русса перед низким, приземистым зданием бензохранилища льнозавода. Слушаем, смотрим, а сознание отказывается воспринимать услышанное, сердце леденеет от ужаса и скорби…
Павел Малафеевский.
Правда, 1967, 9 апреля.
Это письмо прислал в «Правду» Павел Сергеевич Малафеевский. Он рассказал в нем: «Наш отец Сергей Федорович Малафеевский мастерски владел плотницким ремеслом. А своего дома у нас никогда не было. Только обживаемся в деревне, подружимся с ребятами, как отца «бросают на прорыв» в другое село. Мать сердится, плачет, а он свое: «Надо!» — и к вечеру пожитки уже связаны в узлы…
Хорошо помнятся предвоенные годы. Жизнь в колхозах налаживалась. И даже отец стал поговаривать о постройке дома: «Вот вернусь с сельхозвыставки и — за дело».
Вернулся он из Москвы в июне 1941 года бодрый, но озадаченный. «Думалось, все хорошо налажено в нашем хозяйстве, — говорил он. — А надо еще многому учиться. Но ничего. Главное — знаю, за что теперь браться».
А через две недели — война и повестка из военкомата.
В письмах с фронта он просил жену Анну Ивановну (она стала бригадиром) стараться, чтобы не разрушилось артельное хозяйство, наказывал беречь детей. Но письма приходили все реже. А в январе 1942 года получили извещение: «Пал смертью храбрых».
По свидетельству земляков, Сергей Федорович был работящим, справедливым, честным. От трудностей не убегал, легких дорог не искал… Незаметный, скромный человек, а погиб как герой…
После мобилизации в армию служил комиссаром разведывательного батальона 46-го стрелкового полка. Зимой 1942 года его батальон одним из первых ворвался в город Старую Руссу Новгородской области.
Как разведчики оказались в руках у гитлеровцев, кто остальные двадцать восемь советских бойцов, мужественно разделивших судьбу Сергея Федоровича Малафеевского и Федора Васильевича Ивашко? На эти вопросы ответа пока нет. На братской могиле в Старой Руссе всего лишь два портрета из тридцати.
Об авторе