Резкое изменение принятого курса, изменение персонального состава партии и стиля руководства представляли собой своеобразный политический переворот. Он стал возможен не только в связи с поражением группы Бухарина и переходом контроля над партаппаратом к Сталину: советское общество к этому времени было психологически подготовлено к «великому перелому». Народ привлекала выдвинутая Сталиным перспектива быстрого построения социализма в одной отдельно взятой стране. К этому времени в отдельных слоях населения (как в деревне, так и в городе) усилилось раздражение по поводу отсутствия реальных результатов революции с ее первоначальными установками на всеобщее равенство. Поэтому программа Сталина вызывала у людей определенные надежды.
Кроме того, изменилась атмосфера и в самой партии — ее ряды пополнились людьми, настроенными на радикальные действия. Зачастую уровень общей и политической культуры как рядовых коммунистов, так и руководящих партийных работников был низким. На их политическое мнение наложила отпечаток длительная и ожесточенная Гражданская война. Сформировался обширный слой партийных, советских и хозяйственных руководителей, которые считали, что военные методы, обеспечившие победу над «белыми», будут столь же эффективны в любой другой сфере.
Партийные «верхи» уже порядком устали от сотрясавших партию в 1920-е годы бесконечных дискуссий, от необходимости разбираться в сложных нюансах, отличавших «правых» от «левых», троцкистов от зиновьевцев, тех и других — от бухаринцев. Всем хотелось как можно быстрее покончить с личными претензиями партийных вождей и обрести единого лидера и ясную цель. И. В. Сталин уловил настроения масс и партии и умело подогревал эти ожидания. Здесь сыграли роль его личные качества: самообладание, холодная воля и железная логика, практически лишенная всяких сантиментов.
Имели значение и внешние факторы. В конце 1920-х годов резко обострилась международная обстановка. В октябре 1929 года разразился мировой экономический кризис, и у ведущих империалистических держав возник соблазн решить свои проблемы за счет СССР. В этих условиях фигура Сталина казалась наиболее приемлемой для отстаивания государственных интересов.
Сталин стал вождем в том самом смысле слова, против которого тщетно выступал Каменев еще на 14 съезде партии. При появлении Сталина на 15 съезде, как свидетельствует стенографический отчет, все присутствующие делегаты (в том числе и бывшие оппозиционеры) встали и приветствовали генсека продолжительной овацией и криками «Ура!». Ни на одном партийном съезде В. И. Ленин не удостаивался подобной реакции соратников. Столь желаемое вождем революции единство партии было достигнуто. Цена этого единства оказалась несоизмеримой ни с одной из исторических жертв в судьбе России.
Сталин «отпраздновал» индустриализацией свой официальный 50-летний юбилей (лишь совсем недавно выяснилось, что генсеку в тот год исполнился 51 год). К юбилею была выпущена книга, где даже бывшие оппозиционеры возвеличивали успехи страны и товарища Сталина. Успехи реальные: Советский Союз ускоренными темпами двигался от страны сохи к державе крупного машинного производства и «стальных коней» — тракторов.
Частная торговля эпохи нэпа остановилась на том, что вытащила Советский Союз из пропасти, куда ее завел «военный коммунизм». Коммерческая активность помогла государству «обрасти» внешнеэкономическими связями. Однако оставался вопрос возможного военного конфликта с иностранными государствами.
Новая экономическая политика, несмотря на все ее многочисленные плюсы, могла обеспечить единственно условия для прогрессивного развития торговли (и то на начальном этапе), но никак не стимулировать подъем промышленности. Хозяйство страны уже не могло долго держаться на «коммерсантах». Сталин, пусть временами и весьма своеобразно толкуя те или иные положения марксизма, оценил общие тенденции мирового развития и сделал вывод: Советский Союз должен был пойти по пути индустриализации, чтобы по уровню национального богатства и техническому могуществу сравняться с ведущими западными державами, а затем и превзойти их. Этот вывод стал директивой для партии и государства.
Соображения экономической рентабельности были подчинены догмату государственной целесообразности. В итоге нэп был ликвидирован. После того как государство монополизировало в своих руках финансы, сырье и рабочую силу, частный сектор в промышленности и торговле был обречен. На нерентабельность была обречена и экономика пятилеток с их колоссальным объемом строительства, огромными капиталовложениями в новую технику, трудовым героизмом, который единственный мог компенсировать низкую производительность труда и высокую себестоимость продукции. Административно-командная модель экономики стала зеркальным отражением административно-бюрократической модели управления партией и государством и, возможно, максимально соответствовала форс-мажорным обстоятельствам экономического рывка и сверхиндустриализации. Данная модель предопределила свершения первых пятилеток, помогла стране выстоять и победить в годы Великой Отечественной войны. Но форс-мажор и «чрезвычайка» не могут длиться непрерывно и долго.
Об авторе