Утро… Оно было таким, какими всегда бывают летние рассветы в Полесье: тихим, безоблачным. И вдруг появился странный звук. Первыми услышали его собаки. Подняли лай, разбудили людей. Что это? Танки? Вряд ли. Им не добраться к селу по сплошным топям и болотам. А может, автомобили?
Догадка вскоре подтвердилась. В первую от леса хату влетел пастушонок и, едва переводя дыхание, выпалил:
— Фашисты. Близко. На двух машинах. Одна какая-то странная, вроде автолавки.
Тревожная новость с быстротой молнии разнеслась по селу. Почему с автолавкой? Торговать? На гитлеровцев это непохоже. Грабить — вот их дело.
Да, пастушок оказался прав. У сельсовета действительно остановилась автолавка. Выложив товар, гитлеровцы велели людям собираться. Это, мол, германское командование, узнав, что население лесных сел нуждается в товарах, прислало им подарки.
С наступлением темноты «торговцы» собрали свои пожитки. Не знали копышанцы, что приговор их селу, как и многим другим, связанным с партизанами, был вынесен давно.
Утром они увидели, что село окружено. В воздухе с ревом проносились фашистские стервятники. «Людоньки, ратуйте!» — неслось от двора к двору. Плач, крики и автоматные очереди смешались воедино. Фашисты спешили. Хватали всех подряд — стариков, детей, заталкивали в сараи и поджигали. Охваченные пламенем, люди выскакивали из огня, метались по пожарищам и падали, сраженные автоматными очередями.
Мария Бондарчук очнулась в дыму. Горел сухой потолок, дымились деревянные стены. Собрав последние силы, Мария поползла. «Скорей, скорей, — полусознательно твердила себе и двигалась к двери. — Ушли, наверное. А если нет?» Чуть приоткрыла дверь. Выглянула наружу — никого. Тогда она вылезла из полыхавшего сарая и поползла в огород.
В живых копышанцев осталось немного. Прасковья Комаревич, Марья Бондарчук, Иван Ковальчук и Прися Зиньковец. Четверо.
Ивана Ковальчука бросили в огонь одним из первых: его дом стоял в том месте, откуда фашисты подожгли село. Но Ковальчук выбрался из огня, побежал. Полоснула автоматная очередь. Больно ударило в грудь, Ковальчук побежал дальше. Кубарем скатился в коноплю.
Когда над лесом взошло солнце, оно не узнало опушки. Голая, выгоревшая, почерневшая от дыма земля. Не было кому плакать. В огне и под пулями погибло 2882 человека. Из них 1347 детей. В пепел и дым превратилось 600 дворов. Об этом помнят и не забывают ни те, кто остался в живых, ни те, кто поселился здесь после войны.
Н. Горлицкий.
Правда, 1968, 14 сентября.
На братской могиле в селе Копыши, в которой захоронены жертвы фашистского разбоя, стоит памятник. В горестном забытьи склонили головы мужчина и женщина. Приспущен флаг. В руках мужчины зажата шапка. Женщина опустила к земле платок. На памятнике надпись: «Вечная слава советским людям, отдавшим жизнь за честь и независимость своей Родины». У подножия памятника много цветов.
Об авторе