По ложному следу.
Разговор о тайнах Котельнича, пожалуй, стоит начать с давным-давно минувших дней. Не одно поколение краеведов, историков, археологов, ученых с громким именем пытались установить год основания нашего города. Разброс мнений получился достаточно большим. И вот, казалось бы, в конце тоннеля наконец-то блеснул яркий луч света: дату основания города нашли, при чем официально подтвержденную в солидных источниках. Не зря говорят, что вятские — люди хватские. Взяли котельничане да и объявили на весь мир, что Котельнич по возрасту даже саму белокаменную обошел.
Мысль об опережении в возрасте на 4 года даже самой столицы приятно радовала душу устроителей юбилея нашего седого города. 850-летие отпраздновали в 1993 году, как и положено, шумно, весело, с фантазией. И стали дальше жить, ориентируясь на дату основания города — 1143 год.
Однако не все согласились со столь вольным истолкованием даты основания Котельнича, тем более, что ни в одном прежнем труде ученых даже намека на столь раннюю дату зарождения города не было. Откуда же выплыла, словно из тумана, такая цифра, коей присвоили даже статус бесспорно официальной? Огромный труд по раскрытию этой загадки взял на себя котельничский краевед Е. И. Козлов, которому пришлось «перелопатить» горы старинных документов, касающихся даты основания нашего города.
Оказалось, что цифра «1143» взята не с потолка. В своей книге «Котельнич. На семи ветрах.» краевед пишет, что доводы в пользу этой даты возникли, разумеется, не случайно. Она могла быть взята из справочников СССР и РСФСР по административно-территориальному делению союзных республик.
Действительно, в ряде таких справочников указана дата основания Котельнича — 1143 год. К примеру, в справочнике за 1980 год сказано о Котельниче: «Упоминается в летописях в 1143 году под названием Кокшаров, переименован в Котельнич в 1181 году».
«Дело в том, — пишет Козлов, — что справочники историческими источниками можно считать лишь условно, все данные в подобных и других справочниках, энциклопедиях, энциклопедических словарях основываются на тех или иных исторических источниках или исследованиях ученых, статистических данных… К сожалению в них нет указаний, откуда они взяты».
Автор пытается отыскать первоисточник, указывающий на цифру «1143». Академик М. Н. Тихомиров в монографии «Древнерусские города» рассматривает вопросы возникновения и развития городов на Руси до 13 века включительно. В ней он не говорит ни о Вятке, ни о Хлынове, но упоминает под 1143 годом Котельнич…
Исходя из бытующего представления, что города на Вятке основаны новгородцами из Новгорода, смотрим в той же монограмме карту «Новгородские города», но Котельнича на карте не находим. Что за чудеса? Нет его и на карте «Владимиро-Суздальские города».
Изучая другие древние карты, Евгений Иванович наконец-то находит Котельнич (на карте Котельница) приблизительно на расстоянии 200 километров к юго-западу от Киева. Котельнич в летописях упоминается еще несколько раз по годам более ранним, чем 1181 году. Сверяясь с другими источниками, краевед делает вывод: во всех этих случаях «речь идет не о вятском Котельниче, а о южно-русском городке, который, как выяснили ученые, находился в верховьях реки Ирпень, правого притока Днепра, в Киевском княжестве».
Становится ясно, что котельничане в вопросе о дате основания нашего города пошли «по ложному следу». Тогда возникают два законных вопроса: будем ли мы без шума и пыли отменять всплывшую незаконно цифру «1143» и, соответственно» сориентируемся на другую дату? И какую дату все же стоит признать истинной (по крайней мере, на сегодня), поскольку в этом есть необходимость: время летит, и впереди нас ждут уточненные памятные юбилеи. Ведь не отмечать, не праздновать юбилеи вроде бы как-то неприлично.
Предъявите паспорт, дедушка.
Город без даты основания, как гражданин без паспорта. Приезжий спросит: «Сколько лет вашему городу?» И что ответим?
Краевед, историк по образованию, С. Д. Большаков, опираясь на изыскания ученых, сделал попытку конкретизировать ответ на этот волнующий котельничан вопрос. Проследим за ходом его рассуждений.
Известно, что удобные для проживания места по берегам реки Вятки и ее крупных притоков были издавна заселены местными племенами марийцев, удмуртов, татар. Но вот в 12 — начале 13 века на среднюю Вятку начинают проникать славянские переселенцы. Ученые подтверждают, что выходцы Новгородской земли попадали к нам водным путем по рекам Северной Двине, Югу, Моломе. Второй поток переселенцев шел из-под Ростова.
За тем (во второй половине 13 века) поток переселенцев в Вятку усилился в связи с монголо-татарским нашествием.
«За всю средневековую историю Котельнич упоминается в летописях только трижды: в записях 1459, 1468, 1489 годов.
Скудность сообщений достоверных письменных источников восполнена в конце 17 — начале 18 веков неизвестным автором «Повести о стране Вятской». Согласно ей, первые города на Вятке были построены в 1181 году (по другим спискам — в 1183 году) отрядами новгородских ушкуйников: Никулицин — на месте Болванского городка, принадлежащего чуди и вотякам (удмуртам), Котельнич — на землях черемисского (марийского) Кокшарова. Вскоре дружинники встретились и заложили столицу вольной Вятской земли Хлынов».
Значительная часть историков критически отнеслись к «Повести о земле Вятской», посчитав, что сказание основано на устных легендах и преданиях, изобилующих неточностями, а время появления городов на Вятке устарено на два века. «Ученый А. В. Эммаусский, — как пишет Большаков, — в 1972 году указывал: «Ни в одной из многочисленных общерусских летописей нет и намека на описание события. Более того, в самих вятских литературных памятниках 18 века, в таких как «Вятский временник» и «Летописец старых лет»… нет этого сказания… Остается предположить, что сказание о возникновении городов на Вятке основано на устных легендах и преданиях, в которых не могло быть точной хронологии. Очевидно, что даты «Повести» (1174 и 1181 годы) были поставлены составителями совершенно произвольно. Поэтому считать 1181 год временем основания городов на Вятке нельзя».
«Существует и другая точка зрения, — сообщает С. Д. Большаков, — опираясь на разыскания ученого Л. Д. Макарова, который отмечал: «Удивительно, но факт — многие приведенные «Повестью», порой даже, казалось бы, недостоверные, сведения с каждым новым шагом в изучении славянских древностей Вятской земли так или иначе находят свое подтверждение».
Археологические раскопки, указывает Большаков, показали, что «от времени первой волны колонизации сохранились семь археологических памятников: Котельничское, Ковровское, Скорняковское городища, Шабалинские городище, могильник, поселение, поселение Искра. Все они расположены по береговой полосе и расстояние между крайними из них составляет только девять километров, что позволяет говорить об определенной концентрации русского населения в междуречье Вятки и Моломы».
Почему именно здесь основали свои жилища переселенцы? Надо полагать, что не на пустые, никем не занятые места, пришли они. А силой и оружием заставили местные племена уйти с богатой зверем и рыбой территории, особым образом защищенной от набегов врага самой природой. В чем же состояла эта защита? Переселенцы обычно занимали на крутом берегу Вятки небольшие мысы, которые ограничивались не только высоким берегом реки, но и глубокими, недалеко отстоящими друг от друга оврагами, рассекающими этот берег и спускающимися к воде. Между оврагами наверху оказывался образованный самой природой узкий, вытянутый мыс. Крутые склоны и берег реки защищали его с трех сторон. Оставалось позаботиться о защите с четвертой стороны. Здесь между оврагами прокапывали глубокий ров, а наверху дополнительно возводили высокий вал.
В том случае, если высокий берег реки прорезал один овраг, то ров прокапывался под углом от берега реки к склону оврага. Мыс наверху оказывался в виде треугольника в основании. Однако и такой защиты от набегов врагов было мало. Не столько уж и отвесны берег Вятки и склоны оврагов, чтобы по ним не подкрасться человеку под покровом темноты к жилищам пришельцев. Приходилось мыс по периметру еще обносить высоким частоколом, ставить простейшей конструкции вышки внутри огороженной территории, чтобы часовые заранее могли обнаружить нападающих. Такие обнесенные частоколом территории и стали называться городищами.
По мнению Большакова, ссылающегося на исследования ученых М. Н. Тихомирова и В. В. Низова, «в 14 веке по малому числу населения укрепленный пункт Котельнич еще не относился к числу городов и не был включен в «Список русских городов, дальних и ближних», составленный в 1390 году. В этом перечне есть только Вятка… По духовным грамотам галицких князей историками П. Н. Лупповым и В. В. Низовым установлено, что «придание Котельничу городских функций могло иметь место между 1428 и 1433 годами. А до этого Котельнич являлся, скорее всего, городом-крепостью, опорным пунктом вечевого государства «Вятская земля» на его юго-западном» порубежье».
Подведем итог попыткам краеведов разгадать тайну года основания Котельнича на вятской земле. Заслуга Козлова заключается в том, что он доказал ошибочность провозглашения даты 1143 года, как времени Котельнича. В свою очередь Большаков делает однозначный вывод: «В отличие от других русских городов процесс развития Котельнича из небольшого поселения в город, в силу разных причин, протекал медленно и растянулся на два века. Исходя из статуса, датой первого, хотя и косвенного, упоминания в письменных источниках города Котельнича, на наш взгляд, следует считать 1433 год, а датой появления поселения, из которого вырос город 1181 год».
1181, 1433, 1459 — вот те на сегодня отправные даты, от которых можно, выбрав наиболее достоверную, начать отсчитывать возраст города. Пора хотя бы на данном временном отрезке, наконец, определиться с датой основания нашего города. Если выберем цифру «1433» год, то уже через 20 лет встретим 600-летие Котельнича. Есть время основательно подготовиться к этой дате, приняв заранее долгосрочный план с охватом широкого круга мероприятий.
Пушки с крепости палят.
Попробуйте прогуляться по улице Карла Маркса в сторону Вятки, затем пересечь улицу Шмидта и от Никольского торгового центра спуститься по тропочке с берега в овраг. Преодолев поперек болотистую низину по деревянному настилу, вы упретесь в крутой обрыв, на вершине которого и расположен уходящий на запад и восток мыс. Его горожане называют Старым городищем. Из оврага наверх в этом месте ведет деревянная лестница с поручнями. Лет десяток тому назад я еще поднимался по ней на мыс, а теперь не рискнул — ступеньки сильно прогнили. «Мыс этот вытянут с востока на запад… На севере, юге и востоке он окружен обрывами, которые и сейчас впечатляют, достигая местами 15 метров, а в древности они были еще внушительнее. Это место имело высокие естественные защитные свойства, и недаром было выбрано для поселения русскими и теми, кто здесь жил до них».
Попытаемся представить, как выглядел защитный частокол, окружавший определенный участок вытянутого мыса. Никакие археологические раскопки нам не смогут в деталях об этом рассказать, поскольку, в лучшем случае, они лишь раскроют тайну остатков частокола, сохранившихся в земле.
При имевшемся в ту пору вооружений (лук, меч, копье, арбалет), наверное, было достаточно ограничиться тремя метрами высоты частокола. Заточенные вверху и закопанные вертикально по периметру вплотную друг к другу бревнышки образовывали плотную стену. В ее верхней части, по всей вероятности, находились на определенном расстоянии друг от друга бойницы. Эти бойницы — узкие вертикальные отверстия могли быть образованы на полметра ниже относительно других закопанными бревнышками частокола. Расстояние между бойницами, скорее всего, зависело от длины периметра частокола и количества воинов в поселении, способных отражать натиск врага. Но оно не могло быть слишком большим, иначе укрепление было бы трудно отстоять. Следовательно, величина огороженной площади напрямую зависела от числа защитников укрепления.
По мере увеличения численности населения Котельничского городища и рядом расположенного неукрепленного посада, жители которого в случае нападения врага укрывались в городище, и из-за естественного старения частокола границы защищенного селения и сам частокол приходилось менять, обновляя укрепления и сдвигая в случае появившейся надобности их границу вдоль мыса.
Изнутри огороженной частоколом территории вдоль укреплений, по здравой логике, необходимо было на определенной высоте устраивать леса для расположения на них в случае опасности защитников городища. При этом их высота должна была быть такой, чтобы головы защитников не высовывались из-за частокола, а бойницы, из которых велась стрельба из луков, располагались на уровне груди.
Подобные укрепления годились для отражения набегов на городища врага того времени. Часовые извещали жителей городища и расположенного рядом посада о приближении захватчиков, к примеру, на судах по реке. Все в селении приходило в движение. Защитники, вооружившись, занимали боевые места.
Какой выбор был при этом у непрошенных гостей? Или, завидев прочное хорошо защищенное укрепление, провести свои суда мимо, не вступая в бой, или попытаться захватить маленькую крепость.
Если враг, устрашившись, следовал мимо, то защитники, надо полагать, утирали рукавами вспотевшие от напряжения лбы и с облегчением, возможно, вздыхали: «Пронесло, слава Богу».
Однако так было до поры до времени (примерно, на протяжении двух веков), пока Котельнич не призвали стать крепостью на пути врага. А случилось это в 15 веке, когда московскими князьями был взят курс на создание единого Русского государства. Вятская земля не хотела терять независимость, но была покорена посланными Москвой крупными силами и признала власть великого князя. Ей предстояло стать форпостом в борьбе с Казанским ханством.
В связи с этим неизмеримо возрастает значение Котельнича, как крепости, которая должна была препятствовать набегам татар на богатые северные земли и Вятку (Хлынов). Теперь волей неволей требовалось не только зорко из-под руки поглядывать на движущегося мимо врага, а задержать его, навязать бой, заставить штурмовать крепость или отступить.
Это «потребовало от властей создания продуманной системы обороны и реконструкции котельничских крепостных сооружений. На подступах к городу были усилены две крепости, расположенные на Скорняковском в двух километрах вниз по Вятке и на Шабалинском городище в устье Моломы. Они должны были первыми принять удары врага. Важную роль в этой системе играло Скорняковское городище, находящееся на узком подтреугольном мысу высотой 35 метров. Отсюда приближение противника можно было увидеть за десяток километров и с помощью сигнальных огней заблаговременно известить о приближающейся опасности…
Стали более мощными и оборонительные укрепления города. В ходе археологических раскопок 1982 года в восточной части Котельничского городища выявлен фрагмент стены, некогда состоящий из нескольких срубов, забитых глиной, и остатки башни. Длина клетей составляла 5-6 метров, ширина — от 2 до 5 метров, ширина башни — около 6 метров».
В начале 17 века «Котельнич состоял из «города» (так называется кремль), «острога» — огороженной частоколом территории и неукрепленного посада».
Решительно изменилось и вооружение защитников крепости. «В «росписном списке» князя Прозоровского 1676 года отмечено: «В Котельниче городе великого государя в казне оружия и всяких оружейных припасов, по сказке городового приказчика Федора Тюфякова: две пищали, по 9 пядей с полпядью (1,8 метра), а стоят в городовых Спасских воротах, а к ним в казне 73 ядра железных, по гривенке ядро (0,4 килограмма); пищаль затинная да пищаль без ложи, 11 пищалей рушниц; 4 пуда с четвертью без 2 гривенок свинцу, 6 пудов зелья (пороху)».
Пищаль в старину приравнивалась к небольшой пушке. Так что специально обученные меткой стрельбе и состоящие на службе в должности пушкарей защитники крепости могли ударить по движущимся по реке суденышкам сразу из 15 малых пушек и заставить задуматься противника: стоит ли брать такую крепость штурмом? А увернуться от боя, проплыв без огромных потерь мимо, вряд ли удалось бы из-за плотности и мощности огня. К тому же, как я предполагаю, на реке Вятке защитники крепости оборудовали определенной конструкции препятствия, чтобы задержать суда врага и заставить его принять бой.
Котельнич за свою долгую историю несколько раз сильно выгорал. Очередной пожар случился в конце 17 века. «2 октября 1689 года город сгорел со всеми церквями и крепостными укреплениями».
Укрепления кремля на мысу, вероятно, решено было не ремонтировать, и поэтому при осмотре в марте 1708 года было отмечено «валу оставили кремль и начали вести застройку на посаде, расширяя его границы».
Котельнич как крепость перестал существовать. Впереди его ждали новые испытания.
Тайна фамилии.
Иванов, Петров, Сидоров… Понять, как образовались эти фамилии, вероятно, не составляет труда. А вот фамилии Титов, Пудов, Агапитов, Феофилактов у молодежи могут вызвать удивление поскольку имена Тит, Пуд, Агапит, Феофилакт давным-давно не в моде, и вряд ли к ним когда-то вернутся.
Коровин, Свинин, Головин, Печенкин… Происхождение и этих фамилий так же лежит на поверхности, как и фамилии Безруков, Безденежных, Скоробогатов. Трудно, конечно, себе представить, что существует фамилия Безголовин или Бессердцев, поскольку без этих органов жить невозможно. Но не все так просто. Как-то в молодости я придумал себе пару замысловатых журналистских псевдонимов, полагая, что таких фамилий больше нет на всем белом свете. Оказалось, ошибался. Так же не стоит исключать, что нет людей с фамилиями Безголовин и Бессердцев по той простой причине, что речь может идти в первом случае о человеке, совершающем бездумные поступки (говорят же «потерял голову»), во втором — о человеке бессердечном.
Менее понятен бывает смысл некоторых фамилий, образованных из двух слов. К примеру, в Белохолуницком районе много Сорокожердьевых. Почему сорок, да еще и жердей? Или, быть может, речь идет о сороке на жерди?
Непонятно непосвященному, откуда возникают фамильные расхождения. Так, в наших краях много Вылегжаниных, а есть и Вычугжанины, Вычегжанины. Основательные и важные исследования для раскрытия тайн этих и некоторых других фамилий котельничан провел известный журналист и писатель А. Д. Вылегжанин. В своей публикации он упирается на исторические факты. Выходцы из Великого Новгорода в поисках лучшей и независимой ни от кого жизни начали еще в 11 — 12 веках активно заселять пустынные берега Белого моря и впадающих в него рек Онеги, Северной Двины, Мезени.
Хорошо вольно жить, ни подати, ни налоги престольной не платить. Так длилось не один век. Да вот только престольный град такое положение явно не устраивало. Долетел в начале 17 века до северян-новгородцев, основавшихся на богатых землях, слух, что царь-батюшка «Михаил Федорович учредил всеобщую перепись тяглово-податного населения. Спасаясь от участи попасть в так называемые писцовые книги, великое множество живущих осело по Северной Двине и рекам ее бассейна: Ваге, Вохме, Вычегде, Сысоле — и даже из Архангельска, Вологды и Устюга подались на юг, в глухую вятскую тайгу».
Заселявшие нынешние наши территории, — сообщает А. Д. Вылегжанин, — северяне имели, конечно, фамилии свои, но аборигены, то есть жители местные, исконно или «уже ставшие «местными» приклеивали» им… прозвища в большинстве своем по географическому принципу, то есть происходившие от названий мест первоначального их проживания. Эти прозвища постепенно и стали фамилиями. Поэтому нынешние Двинские и Двинянины — с Северной Двины, Вычугжанины и Вычегжанины — с Вычегды, Лузянины — с Лузы, Вохмянины — с Вохмы, Сысолятины — с Сысолы, Вологдины — из Вологды, Устюжанины — из Великого Устюга».
«А предки Вылегжаниных… — с берегов реки Виледи — притока Вычегды, которая, в свою очередь, является притоком Северной Двины с устьем под Котласом…
Так что всех, кто носил, носит сегодня и будет носить фамилию Вылегжанины, то есть наших предков с Виледи, в свое время местные назвали «вилежане». А потом за много поколений прапрапрадедов она претерпела фонетические метаморфозы и приобрела современное звучание».
Вылегжанин приводит уникальные данные: «сегодня в Котельниче мужчин и женщин (старше 18 лет — 0. 3) Вылегжаниных — 93, Вычегжаниных — 29, Вычугжаниных — 5, Сысолятиных — 40, Устюжаниных — 12, Лузяниных — 17, Вагиных (с реки Ваги) — 107, Двинских — 5».
Конечно, с годами трансформация фамилий, так или иначе, идет. У одной моей знакомой девушки была фамилия Жигулева.
-Звучная, красивая у тебя фамилия, — как-то заметил я.
Девушка засмущалась и призналась, что вообще-то по отцу она Жгулева, но, когда получала паспорт, решила фамилию облагозвучить.
Есть такое ощущение, что некоторые фамилии возникли ради прикола. Помню, как-то я попросил пригласить к телефону мастера кирпичного завода в Котельниче. Когда назвал фамилию, мои дочурки прыснули от смеха.
В другой раз послал в «Кировскую правду» зарисовку о доярке из Верхошижемского района. Была там деревня с неблагозвучным названием, и жили в ней соответственно люди с такими фамилиями. Когда вышел материал о доярке, я заметил, что везде в фамилию внесены изменения. Вместо буквы «з» стояла буква «е». Получалась , что доярка Бедюлева жила в деревне Бедюли.
Много позднее я и в самом деле встретил женщину с такой фамилией. Уточнять, заменяла ли она одну букву в фамилии, я постеснялся. Но, наверное, так и было.
Удивительно другое. Большинство людей вовсе никогда не интересовались истоками происхождения своих фамилий и даже своей родословной. Некоторые не знают, к примеру, отчество деда и бабушки. Сегодня узнать о происхождении фамилии просто. Есть специальная литература, сведения можно почерпнуть из интернета.
В 70-х годах прошлого столетия, готовя к публикациям в газете краеведческие материалы, я несколько раз бывал у известного в области ныне покойного краеведа В. Г. Пленкова. Жил он в небольшом домике на улице Ленина, ниже пединститута. Вся его квартира, образно говоря, представляла собой большой сейф, забитый до отказа различными материалами о знатных земляках. Особой гордостью краеведа была его картотека фамилий земляков. Он мог достаточно уверенно и точно по фамилии сказать, из какого района человек родом. К примеру, фамилия Зайцев более всего распространена в Котельничском районе. Следом по количеству людей с такой фамилией, идут близлежащие районы Верхошижемский и Советский.
Попробуем выяснить, почему так получилось.
Вятский край долгое время оставался глухоманью. Еще три с половиной века назад даже центральная часть его была заселена весьма слабо. Во второй половине 17 века Архиерейскому дому (с центром в Хлынове), властвующему в крае, даруют богатые вотчины. Но они практически безлюдны, их территории покрыты дремучими лесами. Чтобы начать получать доход от использования земель, их предстояло как можно быстрее заселить. Так в конце 17 и начале 18 веков на вятской земле, словно грибы после обильного дождя, начинают появляться починки, которые в дальнейшем перерастают в деревни и села.
Полагаю, для убыстрения этого процесса, чтобы создать стимул для новопоселенцев, им представлялись на первых порах определенные льготы. К примеру, они могли на несколько лет освобождаться от налогов. Возможно, им выдавались даже какие-то подъемные, и предоставлялось право по своему усмотрению принимать в починки других новопоселенцев. Не случайно починки быстро росли за счет того, что сюда целыми семьями приезжали родственники-однофамильцы с прежнего места жительства первооснователя починка.
Прежде чем выбрать под будущее поселение свободное место, надо было его отыскать, облюбовать, чтобы и родничок рядом был и речушка поблизости для строительства мельницы имелась. Инициативу на котельничской земле проявили первопроходцы с фамилией Шабалины. Под самым носом у города (в его разных концах) они основали два починка, позднее переросшие в деревни с общим названием Шабалины. Грибники-ягодники и охотники знают, что на лесной дороге от Ежихи до Шмелево была расположена деревня Шабалинцы (теперь от нее остались только развалины). Не случайно в Котельничском районе много людей с фамилией Шабалины.
Недалеко от города стояла деревня Исаи, где преимущественно жили Зайцевы. Выходцы из этой деревни поехали искать счастья на новых, правда, недальних местах. В районе и сейчас живет и здравствует большая деревня Зайцевы, а вот второй деревушке со схожим названием повезло меньше, сегодня она «растворилась», видимо, примкнув к деревне Наймушины. Не знаю, как сейчас, но еще лет 20 назад кондукторы рейсового автобуса, следующего в Ленинскую Искру примерно на середине Наймушиных, все еще объявляли остановку: «Зайцевы».
Земель возле Котельнича под новые поселения хватило не всем. Кинулись искать подальше. Проще всего было сплавиться от Котельнича по Вятке до какой-нибудь ближайшей реки, впадающей в нее, и подняться вверх по течению. Так и появились первопроходцы Зайцевы на землях соседних Верхошижемского и Советского районов. Чаще всего починки называли по фамилии того, кто их основал. На короткой реке Лавре, впадающей в Пижму, несущую воды в Вятку, образовался починок «Зайцевский». А рядом (в двух километрах) — починок «Касьяновский». Однако, видимо, что-то с основателем починка «Касьяновского» приключилось. Не успел он принять в починок новопоселенцев, как отошел в мир иной. По переписи 1717 года в починке проживала лишь бездетная вдова Касьянова Прасковья Юдинская.
Горевала по мужу недолго. Основатель соседнего починка «Зайцевский» вместе с родней переехал на житье-бытье к молодке. Возможно, прибыла сюда и другая родня из Исаев из-под Котельнича, поскольку уже через 10 лет починок приобрел статус деревни, которой в память о своей малой родине дали название Исаевщина.
Вот так и получилось, что три века назад мой род котельничских Зайцевых пустил корни на новой земле, пополняя число жителей Верхошижемского района, носящих нашу фамилию. В самом начале 80-х годов мне пришлось по работе с семьей переехать из верхошижемских мест в Котельнич. Так мы оказались на исторической малой родине своих предков.
Если обратиться к истории Котельнича, то он еще к концу 18 века был невелик (чуть более тысячи жителей). В тот период в городе наиболее были распространены фамилии Глушковы, Зырины, Гридины, Спицыны, Червяковы, Шабалины, Альгины, Воронцовы, Земцовы, Поярковы, Пинаевы, Банниковы, Вершинины, Куршаковы, Микишевы, Власовы, Ишимовы, Князевы, Новоселовы.
Писатель Л. Н. Рахманов приводит список наиболее распространенных типичных фамилий жителей Котельнича характерных уже для начала 20 века: Корякин, Колбин, Метелев, Коврижных, Изергин… Вохмянин… Кошурников, Пинаев, Куимов, Баруткин, Бизяев… Гридин, Перминов… Новокшонов, Балыбердин. Так что весьма возможно, что у сегодняшних обладателей этих фамилий, живущих в городе, весьма богатая родословная. Их прадедушки и прабабушки могли быть из купцов, мещан, духовенства или из мастеров-ремесленников. А вот графов, князей и цесаревичей в нашем городе вроде бы не наблюдалось.
Тайна вашего дома.
Если в дому, в котором вы живете, еще всего 10 — 30 лет от роду, то история его не велика, и тайн он может особых пока не накопить. Но есть в Котельниче жилища с почтенным возрастом. Восстановить их историю, события, которые в них произошли за долгие годы, бывает не просто, а то и вовсе невозможно. Допустим, год за годом историю своего дома вам все же удалось восстановить. Но в ней, на ваш взгляд, нет ничего примечательного, что заинтересовало бы жителей города. Все может зависеть от того, на какие факты вы обратили внимание. В непримечательной судьбе, к примеру, нашего дома (улица Дзержинского, 19) однако есть своя любопытная особинка.
Выбирая этот дом для будущего проживания своей семьи, я обратил внимание на большое закопченное пятно вокруг радиорозетки, расположенной на стене, выходящей на улицу. Хозяин пояснил, что дом навестила шаровая молния, вывела из строя телевизор, радиоприемник. К счастью, обошлось без пожара. Тогда я на этот факт вовсе не обратил внимания. Стену исправили и о молнии забыли.
Прошло с десяток лет, и история повторилась. Летом, когда уже начало светать, и ничто не напоминало о приближении грозы, неожиданно над улицей, на высоте окон, напротив нашего дома словно разорвался с огромным треском снаряд. Сильно задребезжали стекла окон, на мгновение полыхнул ослепительно яркий свет, и тут же все стихло. Я выбежал на улицу посмотреть, что же там такое стряслось, но ничего особенного не увидел. Утром мы обнаружили, что у нас вышел из строя телефон с определителем номеров (ни один мастер не взялся из-за серьезных повреждений его ремонтировать), телевизор и холодильник. Менее серьезные повреждения нанесла шаровая молния в соседних домах.
Подумалось и на этот раз, что все-таки это просто какое-то роковое совпадение, а не закономерность.
Прошло еще несколько лет. И вновь ночная гостья (тоже на рассвете) без всяких признаков надвигающейся грозы объявилась возле нашего дома, зависнув над полотном дороги на высоте окон. Свет от нее исходил столь яркий, что наша дочь Мария (окна ее спальни выходили на улицу) проснулась и бросилась к окну. Огненной белизны шар, по ее субъективному восприятию, величиной с футбольный мяч медленно двигался вдоль дороги (в сторону улицы Урицкого). Он уже поравнялся с углом нашего дома, как вдруг раздался оглушительный взрыв. Огненный шар разлетелся на две части. Одна рванулась в сторону улицы Урицкого, а вторая — в противоположную, на переулок Матросова. Он расположен в сотне метров от нас. Тут уж всполошились все жильцы близлежащих домов.
Утром начали прикидывать нанесенный ущерб. У нас абсолютно вышел из строя вновь купленный телефон с определителем номеров и часть электроприборов. Более серьезный ущерб понесли хозяева тех домов, в которые угодили разорвавшиеся половинки шаровой молнии. В пяти домах на переулке Матросова пострадали электроприборы, у одного дома загорелся фасад. Правда, его быстро потушили жильцы своими силами.
Основной удар молнии пришелся на дом нашей улицы под номером 23 и дом В. А. Панихина на противоположной стороне от этого дома. У Панихина молния раскурочила входной электрощит, вывела из строя некоторые электроприборы. В доме №23 мы застали одиноко живущую бабушку Зинаиду Кацуба в полном смятении. Видимо, молния ударила в телеантенну, от нее по кабелю, пропущенному по крыше и заведенному в форточку, вошла в квартиру. Бабушка уже не спала. Огненный шар, по невнятному рассказу старушки, медленно проплыл мимо нее и исчез неизвестно куда. Интересно отметить, что от кабеля не осталось даже намека. Температура, видимо, была настолько велика, что на крыше шифер вдоль кабеля словно бы испарился на полосе шириной сантиметров двадцать. Но воздействие молнии было столь кратковременным, что деревянная кровля под шифером даже не обуглилась. Не успел в квартире, и вспыхнуть пожар, лишь закоптилась рама и часть стены. А вот от телевизора мало чего осталось.
После троекратного посещения шаровой молнии одного и того же участка нашей улицы можно с уверенностью говорить о какой-то аномалии, притягивающей молнию в одно и тоже место. Как подумаешь, что злодейка может посетить дом вновь, так становится не по себе.
Укоренилось мнение, что век деревянного дома 50 лет. Однако в той части города, которая уцелела после сильнейшего пожара в мае 1926 года, когда выгорело две трети Котельнича, сохранились деревянные дома, построенные более сотни лет назад. А частных деревянных домов, возведенных после пожара, которым пошел девятый десяток лет, в городе много.
Мнение о веке деревянного дома в 50 лет, видимо, родилось еще до начала прошлого столетия. Тогда подавляющее большинство населения вятской земли составляли крестьяне, жившие единолично. У главы хозяйства в деревне имелись наследственные полосы в полях. За пахотной землей на концах полос шли разработанные сенокосные угодья и лес, которым любой хозяин мог распоряжаться. То есть со стройматериалом для возведения жилища, его доставкой на лошадях проблем не возникало. Сруб изготовить, поставить его на мох тоже не составляло труда. Появились дольные пилы. Могутным мужикам, используя леса, не сложно было напилить досок на крышу и пол. Главные затраты приходились на кирпич для дымохода битой из глины печи, металлические печные вьюшки, на фундамент, а так же на стекла для рам и кованные гвозди для крыши, которые стоили дорого.
Зажиточные крестьяне (их позднее раскулачат) на такие траты при возведении домов шли, а остальные, коих было большинство, обходились «малой кровью»: вместо фундамента под углы заводили деревянные бабки, а крышу умудрялись строить без гвоздей. В 1954 году мне пришлось участвовать в ремонте крыши дома своего деда. Дом он построил в двадцатых годах прошлого столетия (до коллективизации). Деревянные бабки под углами к моменту ремонта крыши сгнили, закладные бревна ушли в землю, но больше всего пострадала безгвоздевая крыша.
В череповых бревнах строители выдалбливали трапецевидные отверстия, в них вставлялись еловые клюшки («курицы»), изготовленные из ствола с отходящим под прямым углом прочным корнем. На эти ключики, свисающие со стен, укладывалось нетолстое бревно с вытесанным вдоль пазом, в который и заводились плотно нижние концы досок кровли. Обычно кровля делалась в две окромленные и продороженные доски (снизу подщелина, сверху надщелина). Верхние концы досок прижимались охлупнем — бревном с треугольной выемкой вдоль, выбранной под углами, соответствующими наклону крыши.
Такая крыша служила не долго, так как нижние концы досок плохо просыхали и сгнивали через два-три десятка лет. Ремонт крыши у дома деда из-за трудных послевоенных лет произвели несвоевременно, поэтому уже через сорок пять лет после постройки избу пришлось из-за дряхлости испилить на дрова.
Правда, однажды среди деревянных незатейливых домов мне встретился уникальный экземпляр, своего рода сохранившийся «мамонт». В 1972 году я наконец-то после долгих исканий нашел дом полностью рубленный топором (построенный без применения пилы).Этот дом был возведен еще в первой половине 19 столетия в деревне Чикиши на границе с Котельничским районом. Бревна на стены использовали из подступающего к деревне могучего бора (Разбойного), тянущегося к Вятке.
Поначалу дом отапливали по-черному, позднее поменяли кровлю и закладные бревна, пропилили окна, настлали пол, установили глинобитную печь, а стены и потолок, чтобы скрыть следы сажи, оштукатурили.
Самым примечательным в доме оказался пол. Был он из толстых мелкослойных сосновых бревен, расколотых клиньями пополам. Половицы между собой крепились на шканты и так плотно прилегали друг к другу, что нигде невозможно было между ними просунуть даже тонкую иглу. Такой единый, многоцентнеровый монолит покоился на отдельном срубе.
-Когда женили сына, — рассказывал хозяин, гости сильно топали под гармонь. Я забеспокоился, не потревожить бы пчел в ульях, убранных на зиму в подполье. У нас вход в подполье через дверь в ограде. Спустился под пол, прислушался и никакой гармошки, ни топота не расслышал.
На диво пол ходил глянуть со стороны подполья с великим любопытством и я, понимая, что больше, видимо, никогда такого чуда не встречу.
В Котельниче люди жили более состоятельные. На старых дореволюционных фотографиях домов и улиц города видно, что каменные дома были крыты листовым железом. От стариков слыхал, что если такую кровлю раз в пять лет красить, то она больше века протерпит. Но на этих же фотографиях можно рассмотреть, что многие дома в Котельниче имели деревянные в две доски крыши с применением гвоздей.
Шли годы, появились новые, более долговечные материалы для кровли. В послевоенные годы в городе пробовали наладить производство черепицы, но дело, по какой-то причине, застопорилось. Я знаю лишь один дом в Котельниче под сохранившейся черепичной крышей, построенный в 1954 году на улице Володарского, у входа в динопарк.
Затем широкое и на долгое распространение получил шифер. Присмотритесь к крыше своего дома. Если из-под шифера выглядывает кровля в две доски, то вашему дому уже лет шестьдесят, как минимум. Сначала крышу покрыли, как обычно, в две доски, а уж затем, может быть, даже лет через двадцать усилили шифером. Это уже позднее перешли на другую технологию, когда шифер стали укладывать на недороженные доски в одну доску с использованием рубероида.
После пожара город постепенно застраивается, но львиную долю домов и по сей день составляют здания деревянные одноэтажные частного сектора. Наблюдательному гостю города может броситься в глаза, что в Котельниче много частных домов на трех хозяев. Они, как правило, развернуты вдоль улиц. Их хозяева за долгие годы уже успели смениться по нескольку раз, и теперь многие дома смотрятся неприглядно, особенно портит их вид разномастность. Каждый хозяин действует сам по себе, поэтому видим, как одни и те же дома, словно зебры, покрашены в разные цвета, имеют разную кровлю. Особенно портит их вид стремление отдельных хозяев угнаться за модой: перетрясти стены и вставить пластиковые окна. При таком разнобое дом в целом начинает выглядеть карикатурно.
А дома на трех хозяев возникли не случайно. Видимо, в целях уплотнения территории города в определенный период было разрешено строить частные дома площадью не менее ста квадратных метров. Одному хозяину завернуть в тот период такие хоромы часто было не под силу, вот так и возникли трехквартирники.
Тайны некоторых домов мы создаем своими руками. Вот, к примеру, прибывшего в город товарища может весьма удивить, что на улице Урицкого стоят рядом дома под номерами 28 и 38. На улице Володарского он же заметит, что куда-то бесследно, судя по нумерации, испарились несколько домов по четной стороне. Но это просто милая, невинная особенность нашего города, придающая пикантную дополнительную таинственность домам улиц. Мы то пока знаем, куда исчезли строения, а нашим потомкам такие подробности, может быть, окажутся и ни к чему.
Эту таинственность с нумерацией домов, как ни странно, горожане начали создавать далеко не сегодня. Вот, к примеру, что сообщал Н. Мамаев в местной районной газете «Ударник»: История с нумерацией домов в Котельниче сравнительно давняя. Ряд лет на многих улицах, особенно на новостройках, дома не имели номеров. И не легко было найти нужный адрес. Примерно месяц назад горкомхоз решил обновить нумерацию домовладений. Эту работу поручили землемеру товарищу Яблокову. Последний… наколотил номера на каждую постройку и даже на дровяники. Таким образом, некоторые… домовладения вместо одного получили по два и больше номеров, а райбольница — целых восемь. С легкой руки товарища Яблокова порядковый номер появился даже на морге.
На улице Пролетарской домовладение М. В. Баруткина с совладельцами получило три номера. Один из них приколочен на сарае. По улице Луначарского некоторые дома получили неправильные номера. В то же время ряд домовладений совсем не получили номеров (на улице Пролетарской домовладение Разумова, на Советской — дом детской больницы). Пропущено домовладение на улице Октябрьской между домами №29 и №31.
История с нумерацией домов дала выгоду горкомхозу. Горкомхоз незаконно взимает за номер по 5 рублей 25 копеек». Вот такая забавная история с нумерацией домов, внесшая таинственность в будничную действительность Котельнича, приключилась в городе шестьдесят лет назад.
У старых, дореволюционной постройки домов, обычно история весьма разнообразна, интересна и хранит немало тайн, скрытых за давностью времени от глаз современников. Возьмем, к примеру, здание на улице Советской, где долгие годы располагалась милиция. Известно, что оно принадлежало купцу Лебедеву, в нем шла торговля часами и музыкальными инструментами. Однако, это не все. Родственник купца, ныне владелец сети аптек В. В. Лебедев рассказывает, что магазин был расположен на первом этаже здания, на втором находился офис хозяина. А вот подвал был забит огромными дубовыми бочками с вином. При размещении в здании милиции подвал переоборудовали, здесь содержали предварительно задержанных горожан. Вряд ли попадавшие сюда люди знали о бывшем предназначении подвала. Кстати, отсюда как-то, вырыв подкоп, бежали узники подвала. А многие из котельничан помнят, как здесь нашли клад старинных монет. Возможно, это еще не последняя тайна здания.
Как-то я по жалобе жильцов побывал в старинном купеческом доме на улице Луначарского. Этот дом находится рядом с памятником Ленину. Жильцы жаловались на то, что давно пора бы провести ремонт здания. Один из них предложил мне спуститься в подвал дома. Там он показал мне оборудованную из кирпичей, оштукатуренную цементом емкость куба на три — четыре, в которую по весне подходит вода (говорят, что такая же емкость есть в соседнем доме). Оказывается, прежде в этом доме и соседнем (ближе к базару) жили братья Колбины — оптовые торговцы яйцами, которые они отправляли в Англию. Вероятно, в какие-то периоды года по разным причинам своевременно реализовать закупленную у населения продукцию братьям не удавалось. Чтобы яйца не испортились, их засаливали в зацементированных емкостях впрок.
В невыгоревшей части города сохранилось до наших дней несколько дореволюционных деревянных двухэтажек. Вот, к примеру, все еще бодро стоит весьма оригинальный по архитектуре и внешней отделке дом на улице Октябрьской, 60. С фасада он кажется полностью деревянным, но во дворе здания видим, что первый этаж у него каменный. Что мы сегодня знаем об этом доме? Мало, да и то лишь со слов старожилов, которые могут ошибаться. Говорят, что он был построен сто лет назад, а в 1917 году здание надстроили, придав ему столь официальный вид. Будто бы хозяин дома, по словам жильцов, «занимался кониной».
А кто мог «заниматься кониной» (скорее всего делать колбасу из конины)? Говоря о развитии промышленности в городе в начале 20 века, краевед Е. И. Козлов указывает, что у купца Лебедева в этот период имелся колбасный завод. Речь идет о купце А. В. Лебедеве, который был хозяином гастрономического магазина и имел два солидных двухэтажных дома — каменный и полукаменный. Каменный дом находится на углу современных улиц Октябрьской и Карла Маркса, а о втором доме сведений у меня пока нет. В порядке рабочей, разумеется, требующей уточнения версии, можно принять, учитывая интерес Лебедева к оригинальности, версию о том, что дом на улице Октябрьской, 60 как раз и принадлежал ему.
Рядом (выше по склону) расположен деревянный двухэтажный дом. Правда, из-за ветхости строения здесь из большинства комнат жильцы выехали. Интересно то, что его обшивка крепится кованными гвоздями. А какие тайны хранят эти деревянные здания?
Особинка у дома может оказаться самой неожиданной. Ближе к тупиковому окончанию улицы Володарского стоит старинный двухэтажный деревянный дом №27. Много лет, проходя мимо него, я обращал внимание на красивую металлическую табличку, размещенную на углу. Она сообщала, что дом застрахован. Далее шел номер (или, возможно, год страхования, я запомнил лишь две первые цифры из четырех — 18). Сразу было ясно, что табличка уцелела с дореволюционных времен, и к нашему госстраху отношения не имеет. Вполне возможно, что дом был застрахован на случай пожара существовавшим в городе в то время обществом «Взаимного от огня страхования», располагавшим солидным страховым капиталом.
Увы, табличка безвозвратно исчезла, оставив неразгаданной «пожарную» тайну дома. Однако схожая уникальная из-за сохраненной истории нашего города табличка неожиданно была обнаружена мною в старинной части города — на окончании улицы Шмидта. Здесь прежде располагался нижний посад. Из дореволюционного прошлого сохранилось три двухэтажных полукаменных дома. На одном из этих домов под №57 высоко над землей на углу висит металлическая табличка. Из-за ее ветхости и дальнего расстояния удалось из 4 слов разобрать три «Городское общество страхования…» В центре таблички вычеканены две ладони, крепко и надежно пожимающие друг друга.
Несколько раз в прошлом веке я захаживал в дом №34 на улице Пролетарской. В небольшом домике прежде жила семья Шиляевых, хозяин работал речником. Была у него нечасто встречающаяся страсть. Он очень скрупулезно изготавливал точные (до метра в длину) уменьшенные копии судов, бороздивших воды Вятки в Котельниче. Таких макетов накопилось несколько. Честно говоря, от них невозможно было глаз отвести.
Дочка умерших хозяев Н. Н. Шиляева всю жизнь проработала лаборантом в больнице. Я упрашивал ее сделать снимки моделей и разрешить написать об увлечении ее отца материал в газету. Но она категорически не согласилась.
Вот уже несколько лет Шиляева живет в Кирове. Где сейчас находятся минии копии вятских судов, бороздивших прежде воды местных рек, я не знаю. Обидно будет, если они окажутся проданы на барахолке, вместо того, чтобы попасть в краеведческий музей для сохранения исчезнувшей истории котельничской фамилии.
Не одну сотню раз проходил мимо симпатичного двухэтажного кирпичного дома №52 на улице Октябрьской. Не давали мне покоя две небольшие трещины в стене. Они подсказывали, что здесь прежде была дверь, потом проем заложили, и вместо двери появилось дополнительное угловое окно.
Не удержался, зашел узнать у хозяйки квартиры историю дома. Обитательница квартиры оказалась знакомой женщиной. Е. А. Казаковцева рассказала:
-Насколько я знаю, этот дом и еще два соседних дома на улице Свободы принадлежали купцу Балаку. Наш дом был построен в самом начале 20 века. За сто с лишним лет в нем чего только ни перебывало. И кузница, и колбасная мастерская, и детсад. В 1960 году в доме при ремонте многое перетряхнули. Поменяли дверь на окно, увеличив жилплощадь, внесли коррективы в планировку. Дверь прежде вела в коридор к лестнице на второй этаж.
Самый интересный момент. В 1990 году в квартиру, где проживает Казаковцева, приходили знаменитый С. Л. Соколов с супругой, известный котельничанам Н. Т. Гагулин и представитель администрации. Самой хозяйки дома в тот момент не оказалось, а дочка, увидев столь знатных гостей, сильно растерялась. Из их разговора она поняла, что зашли гости в квартиру не случайно, будто бы здесь какой-то период проживал Соколов.
Казаковцева обращалась в городскую администрацию с просьбой повесить на доме мемориальную доску в память о маршале-земляке. Оттуда пришел ответ, что документов, официально подтверждающих факт проживания Соколова в этом доме, не нашлось.
Приоткрыть завесу тайны прихода гостей в квартиру Казаковцевой помог старожил города художник Ю. А. Удальцов, который долгие годы жил на этой улице, на противоположной стороне, всего в тридцати метрах от дома №52. Он однозначно и без всяких раздумии сказал, что Соколов в этом доме какой-то период проживал. Кстати, деревянный двухэтажный дом №65 Удальцова, в котором из-за ветхости никто не живет, был построен еще его прадедом аж в 1868 году. Возможно, он один из самых древних деревянных домов, уцелевших в городе до сих пор. У хозяина есть домовая книга, которая хранит весьма многие тайны жильцов, нашедших в свое время приют в этом здании.
Тайны Балакиревицы.
Мужской монастырь.
С ростом числа жителей города площадь нижнего посада (заселенной территории при городище) увеличивается, строения продвигаются все дальше, смещаясь в сторону современной улицы Советской, где на новом месте возводятся Троицкая и Николаевская церкви.
В 1613 — 1614 годах на заметном удалении от нижнего посада, за речкой Балакиревицей (ее часто неверно называют Котлянкой), на ее левом берегу (там, где сейчас на улице Советской стоят здания №72 и №74) был основан мужской Предтеченский монастырь. Территорию вокруг него позднее стали называть Монастырщиной, а место — верхним посадом. Монастырь (его строения и церковь) в то время, скорее всего, был единственным крупным сооружением на левом берегу речки.
В дальнейшем Балакиревица разделила разросшийся город на две части — западную и восточную и приобрела в жизни котельничан весьма большое значение. Монастырь на окружающих землях (в том числе и волостях) развернул кипучую хозяйственную деятельность, с годами обзаводясь все большим числом крестьян, которые числились монастырскими и не были вольны сменить место жительства.
«К 1654 году на своих землях монастырь успел поселить уже 42 крестьянских двора».
В 1658 году была учреждена Вятская и Великопермская епархия. Монастырь быстро набирал силу. «К этому времени в его владениях насчитывалось четыре двора в Поломской и Куринской волостях, двадцать дворов в слободке Васильковой в Котельничском уезде, а в слободе под городом за речкою Балакирицею 37 дворов…
Сам монастырь в 1658 году предстает достаточно благоустроенным. Он имел «ограду и городьбу забором», за которыми находились деревянная церковь… пять братских келий с двадцатью шестью монахами, да келья больнишная, да келья хлебная, да погреб, над погребом анбар…»
«В казне хранилось достаточно крупная по тем временам сумма денег — 70 рублев». В трех хлебных житницах запасы ржи, овса, ячменя 138 четвертей (13500 килограмм). У монастыря имелась своя мельница на речке Балакиревице и развитое животноводческое хозяйство: «за монастырем два двора: двор конюшенной, другой скотской: на конюшенном дворе 13 лошадей работных, меринов и кобыл, 2 жеребенка селтных, да на другом дворе 12 коров, да лонских семеро теленков, да селтных пятеро, осмеро овец, под ними девять ягнят, 4 барана».
Что же за мельницу на Балакиревице имел монастырь? В нашей местности устраивались водяные мельницы двух типов: колотовки и с прудом. Мой прапрадед крестьянин Лукоян Минеевич Зайцев, живший в соседнем Орловском уезде, владел колотовкой на реке Лавре. По рассказам моего деда для оборудования таких мельниц поперек реки вбивались вплотную друг к другу колья, с тем расчетом, чтобы выставившиеся концы кольев, несмотря на некоторое просачивание воды между ними, несколько подняли уровень запруды. В центре колья были вбиты ниже. В образовавшийся проем с шумом и силой била вода. Отсюда по лотку вода ударяла в лопасти мельничного колеса, установленного выше. От колеса по передаточным шестерням приводился в движение жернов-камень.
Хотя Лавра раза в три-четыре полноводней Балакиревицы, но мельница колотовка могла приводить в движение лишь один мукомольный станок (постав). Прапрадед имел от мельницы доход, пока более предприимчивый сосед не построил ниже по течению Лавры мельницу с прудом. Падающая сверху на мельничное колесо вода, собранная воедино, уже обладала большей силой и приводила в действие два мукомольных станка (постава). В итоге прапрадед не выдержал конкуренции и был вынужден разобрать колотовку на дрова.
Устройство колотовки на Балакиревице, на мой взгляд, было бы бессмысленным занятием из-за маловодности речки. Следовательно, можно предположить, монастырь имел здесь мельницу с прудом. (Сразу же замечу, что это предположение, как и ряд других, встречающихся в книге, является всего лишь рабочей версией, а не обоснованным документальными фактами утверждением, и требует дальнейших исследований). Хотя силы падающей воды, возможно, хватало на приведение в движение всего одного мукомольного станка (постава), но монастырю для своих нужд этого, похоже, было достаточно. Рассуждения, встречающиеся среди котельничан, о том, что прежде Балакиревица была более полноводной, вряд ли состоятельны, поскольку речке эту полноводность неоткуда брать.
Вся-то Балакиревица и трех километров в длину не будет. Берет она начало родником в овражке на поле у объездной дороги возле деревни Шабалины. По пути еще до города вбирает в себя три чуть заметных ручейка. В черте города она принимает еще три малых ручья: один от дачного массива у объездной дороги, второй течет по короткому глубокому оврагу, вдоль улицы Маяковского, третий — мимо территории механического завода. Два последних впадают в Балакиревицу почти вместе, рядом с деревянным молельным домом, расположенном в паре десятков метров на небольшом возвышении на левом берегу речки. После впадения у молельного дома этих двух ручьев Балакиревица и начинает по полноводности несколько напоминать речушку. Следовательно, мельница на ней и могла быть устроена только на отрезке от молельного дома до устья.
Обманчивое мнение о том, что речка прежде была полноводной, сложилось, видимо, от того, что долина Балакиревицы, там, где сейчас расположен динопарк, была значительно с большим зеркалом воды. Котельничанам казалось, что имеющийся здесь, хотя и небольшой, пруд, но с вполне достаточной глубиной для купания (а здесь, по воспоминаниям старожилов, действительно многие с удовольствием купались) возникал из-за полноводности Балакиревицы. Теперь, когда пруд превратился в небольшой, мелкий водоем, естественно, в первую очередь, в голову приходят мысли о том, что речка стала менее полноводной по сравнению с той, какая была, скажем, век назад. Если дело не в уменьшении полноводности речки, то откуда же тогда в площади зеркала пруда и в его глубине взялись столь заметные перемены?
Прежде всего, надо ответить на вопрос: где была на Балакиревице оборудована плотина монастырской мельницы (если, разумеется, безоговорочно принять версию о том, что мельница была с прудом)? Не надо быть провидцем, чтобы с большой долей вероятности указать на то место, где была плотина. Она скорей всего находилась там, где сейчас Балакиревицу пересекает насыпное полотно улицы Советской. Аргументы? Пожалуйста. Во-первых, в этом месте берега оврага, оставаясь достаточно крутыми, близко подходят друг к другу. Во-вторых, мельница (она оборудовалась ниже плотины) оказывалась совсем рядом с монастырем (на его огороженной территории). В-третьих, именно здесь проходила главная трактовая дорога, и, следовательно, повозкам с грузом надо было как-то перебираться через глубокий овраг с речкой. Сделать это без моста из-за крутизны берегов было невозможно.
В подростковом возрасте, в пятидесятых годах прошлого столетия мне пришлось участвовать в восстановлении старой мельницы. Не буду вдаваться в подробности устройства непростого сооружения, скажу лишь коротко о плотине. На обоих берегах небольшой реки, непосредственно возле русла, возводились напротив друг друга из бревен клети (подобно тем, какие использовались для укрепления стен городища). Клети и примыкающие к ним бревенчатые откосы (что-то вроде оголовка у пропускающих воду бетонных труб) забивались землей, за ними в обе стороны тянулся земляной вал, образуя насыпь (дамбу). Между клетями надежно крепились бревенчатые заплотины, к которым со стороны пруда для ослабления давления воды насыпалась земля и камни.
Такая плотина хорошо удерживала воду, позволяя поднять зеркало пруда на немалую высоту. Слабым звеном ее была недолговечность. Конструкция терпела лет тридцать, затем подгнившие бревна сметались вешней водой и пруд уходил вместе с рыбой. Приходилось плотину восстанавливать вновь.
Поверх забитых землей клетей обычно устанавливался мост для проезда через речку по дамбе. Построив мельницу на этом месте, монастырь убивал сразу нескольких зайцев. Он получал большой пруд, в котором разводили рыбу и могли держать водоплавающую птицу. Надо полагать, что пруд разливался вплоть до теперешних Шильников. Мельница позволяла молоть зерно для своих нужд, а за проезд по мосту можно было взимать плату на поддержание его в исправном состоянии.
После упразднения монастыря.
Об авторе