Четырнадцатый.

Автор:admin

Четырнадцатый.

В первый месяц войны наш 160-й полк с боями отходил от Могилева. Немногие оставались в живых, когда мы попали в окружение, и комбат дал приказ пробиваться по двое-трое к линии фронта, что проходила по реке Десне. Со мной шел земляк Василий Быков, мы были с одного завода, вместе призывались и теперь старались не разлучаться. Шли лесами, ночевали в копнах сена, кормились чем попало, пока добрались до деревни Телявкино — это близ Рославля. Начался сентябрь, шел мелкий, пронизывающий дождь, и мы с Васильем, изголодавшиеся, промокшие и продрогшие, решили войти в деревню. Там уже было десятка два наших однополчан. Передохнув, решили идти все вместе дальше. Но председатель колхоза, старый коммунист (фамилии его, к сожалению, не запомнил), отсоветовал: «Леса кругом прочесывают немцы, переждите, ребята…» Командир с ним согласился: уж очень мы были измотаны, многие ранены, а на носилках всех не унести. Ночью деревню заняла крупная гитлеровская часть, и горсточка советских солдат оказалась во власти врага.

Нас, безоружных, согнали на деревенскую площадь, поставили в ряд. Три фашистских автоматчика подошли к первому в шеренге — это был Вася Быков, — отвели к стене сарая и дали очередь в упор… Мы стали прощаться друг с другом. Все меньше оставалось нас в ряду: по одному уводили солдат к сараю и расстреливали. Женщины, дети, старики, сбежавшиеся на площадь, кричали, плакали. Но палачи не обращали на них никакого внимания, хладнокровно и методично продолжая казнь пленных.

Я был четырнадцатым в ряду, тринадцать моих товарищей уже лежали мертвыми у сарая. И вот наступила моя очередь. Меня повели. Вдруг страшный крик разрезал воздух: «Сын! Это мой сын! Не убивайте его!» Ко мне бросилась незнакомая женщина, за ее юбку цеплялись маленькие дети, одного она держала на руках. Фашисты их отталкивали прикладами автоматов, но женщина с пятью детьми не отступала, рвалась ко мне. Переводчик что-то сказал офицеру, руководившему казнью, и тот махнул перчаткой. Меня отвели в сторону. Вся площадь заходила ходуном. Женщины хватались за оставшихся в живых красноармейцев, кричали: «Это мой брат!», «Это мой сын!», «Мой жених!»

Враги приостановили расстрел — «до выяснения», и нас, 15 избежавших смерти, повели в соседнюю деревню Волконщину, оттуда — в деревню Будра. Возле колхозной пасеки в лесу конвоиры загнали пленных в полуразрушенный омшаник, а сами занялись ульями, которые ломились от меда. И тут солдат Алексей Мещеряков сказал: «Бежим, ребята, в разные стороны!». Мы кинулись врассыпную. Вместе с Мещеряковым я выбрался из окружения, влившись в 61-й кавалерийский полк.

Сложилось так, что, никогда не забывая свою спасительницу, я лишь много лет спустя написал в Телявкино без особой, впрочем, надежды на успех. Ведь война унесла не только миллионы жизней, но и снесла с лица земли тысячи селений. К великому счастью, Федора Ивановна Казутина откликнулась: «Приезжай, сынок мой шестой, хоть погляжу, каким ты стал», — писала она мне. Срочно взял отпуск и вскоре прижал к сердцу седую свою маму.

С тех пор я не прерываю связи ни с нею, ни с деревней Телявкино, где под обелиском покоятся тринадцать моих товарищей, расстрелянных 23 сентября 1941 года на маленькой сельской площади. Приезжаю сюда как домой. Да, это и есть мой второй дом, а смоленская крестьянка Федора Ивановна Казутина, спасшая мне жизнь, по праву стала второй матерью.

 

А. Симкин.

Правда, 1976, 15 мая.

Об авторе

admin administrator

Кировская область, Свечинский район, пгт. Свеча

Оставить ответ