Перебирая свои фронтовые дневники, я нашел записи, относящиеся к началу 1943 года. В то время я находился в партизанской бригаде под Ленинградом, где и стал очевидцем удивительной операции.
По лесу шли три лыжника в белых халатах, с белыми автоматами в руках. Лыжи, гранаты, бинокли — все белое. Люди зорко смотрели по сторонам, часто останавливались, прислушивались к малейшему шороху. Справа и слева в нескольких стах метрах двигались такие же группы. А позади — большой обоз. Тихо скрипели полозья саней. Тяжело ступали усталые лошади. Когда какая-нибудь из них проваливалась в глубокий снег, несколько человек молча вытягивали сани с тяжелым грузом на дорогу.
Свыше четырех часов двигалась колонна. Ни слова не вымолвил никто за этот длинный путь. Темнота наступила как-то внезапно. Сани спустились в глубокую лощину и, прокатившись метров двести, остановились.
— Приехали, ребятушки! — крикнул кто-то, подбегая с фонарем к первым саням.
Вслед за человеком с фонарем появилась толпа людей, видимо, давно поджидающих обоз. У саней среди общего говора вдруг раздался ребячий голос:
— Дяденька! А теперь можно говорить?..
Детей от двух до пяти лет было около восьмидесяти. Это они сидели на санях под белыми шелковыми покрывалами. У каждого ребенка на груди или к ноге был привязан узелок. В нем документы, кусок хлеба, запасная рубашонка и штанишки — все, что могли дать родители, оставшиеся без крова в лесу, отправляя детей в неизвестный, опасный путь.
Тысячи людей пробрались с помощью партизан в Серболовские леса, Рдейские болота, Сусельницкие массивы и чащи. Они ушли вместе с детьми, спасаясь от расстрелов, от угона в рабство в фашистскую Германию, от насилья и пыток гитлеровцев.
Партизаны понастроили землянок, установили печурки. И все же такая жизнь не для детей. Холодно, сыро, одежда постоянно мокрая. Ребятишки болели, их тела покрывались нарывами и язвами.
Но и это еще не самое страшное. А что если случится такое же, как возле Каменки? Там гитлеровцы напали на след укрывшихся в лесу колхозников и всех расстреляли. Услышав об этом, женщины обступили комиссара партизанской бригады Александра Поруценко.
— Спасти надо ребятишек, — сказала Дарья Антонова, мать четырех детей.
— За этим и пришел, — ответил комиссар.
Вскоре снарядили обоз. Он-то и доставил детей к центральному партизанскому аэродрому.
В землянках запахло едой. Появилось вареное мясо, молоко, сухари. Изголодавшиеся ребятишки жадно ели. Многие засыпали с куском хлеба в руках.
Начальник партизанского аэродрома ходил из землянки в землянку и, выкликая людей, приказывал:
— Яков Петрович! Отвечаешь за семерых ребят. Чижиков Тимофей! Заберешь с Проней Исаковым веревки из саней и снесешь к костру. Трубников! Проверь, всем ли хватило горячего молока…
Наступила длинная зимняя ночь. Спали вповалку одетые лыжники, возчики. Зато бодрствовали десятки людей, встретивших обоз. В землянку к начальнику аэродрома вошла похожая на паренька Катя-радистка.
— Семен Петрович! — сказала Катя. — уже вылетели. Через час будут здесь.
— Спасибо, Катя, — ответил начальник. — Садись, грейся. А я пойду посмотрю.
Начальник с группой партизан спустился по тропинке вниз. Перед ними — большое замерзшее озеро.
— Цветков и Яшин! Еще раз проверьте, готовы ли костры к приему самолетов. Как только загудят над нами, зажигайте все сразу, — распорядился начальник…
В эскадрилье полковника Рассказова бортмеханики готовили машины к ночному вылету в тыл врага. Самолеты «ПО-2» имели необычный вид. Под их плоскости прикрепили по два длинных ящика-кассеты. В каждую можно поместить несколько ребятишек. И хотя это была непосильная нагрузка для небольших машин, летчики надеялись, что все будет в порядке.
Ночной морозный воздух наполнился гулом моторов. Звено за звеном перелетало вражеские позиции. Показались костры партизанских аэродромов. Но летчики не торопились садиться. Они ходили круг за кругом, высматривая, убеждаясь, что внизу свои. Три костра. Все правильно. Но нет сигнала. Снова круг над снежным полем. Если в третий заход не будет дополнительного сигнала, придется уходить обратно. Летчики нервничали: что там происходит на земле, окруженной врагом?
Но вот вдоль поля выписала ярко-красную дугу осветительная ракета. Наконец-то! Можно идти на посадку.
Самых маленьких детишек уложили в кассету не вдоль, а поперек, как патроны в пистолетную обойму. В одноместную кабину усаживали до восьми ребят, укрепив над ними веревочную сетку, чтобы не выпали дорогой.
Тяжелым, почти невозможным был взлет. Первым взял старт Владимир Сабуров. Он изо всех сил тянул на себя ручку. Вот-вот кончится озеро, грозно надвигался лес. Ну!!! Наконец-то! Самое страшное позади. Самолет оторвался от земли, и пилот увел машину в ночную темень.
А впереди еще одно испытание — надо пересечь линию фронта. Но вот и огненный пояс трассирующих пуль остался позади. Теперь уже не опасно! Почти дома. Наконец тыловой аэродром.
Г. Акмолинский.
Правда, 1967, 11 ноября.
Об авторе