Архив категорий Государство в наследство

Автор:admin

Первые успехи правления Екатерины Второй

Екатерину Вторую не слишком расстроила безрезультатность деятельности Большого собрания Комиссии. Кроме Большого собрания в состав Уложенной комиссии входили несколько частных комиссий, деятельность которых вначале была незначительна, однако позже, уже после того как разъехались депутаты Большого собрания, малые комиссии под руководством императрицы активно принялись за работу. В апреле 1768 года Екатерина Алексеевна утвердила 12 малых комиссий, составив для каждой особое предписание и обобщив их в «Начертании о проведении к окончанию Комиссии проекта нового Уложения».

Императрица руководила законотворчеством чиновников через Дирекционную комиссию. Члены этого органа, отталкиваясь от «Начертания», написали «Наставление», в котором поставили конкретные задачи перед каждой из подчиненных им малых комиссий. Это не мешало государыне самой вмешиваться в работу комиссий. Она главным образом направляла законотворчество чиновников из Комиссии о порядке государства, целью которой было утвердить новую, лучшую организацию государственного аппарата.

Наиболее существенные инструкции для деятельности этой комиссии Екатерина изложила в сочинении «Три урока». Первый «урок» состоял в том, что чиновники обязывались изучить «нынешнее состояние государства во всех оного частях», то есть фактически дать грамотный анализ системы государственных учреждений. Второй «урок» сводился к обязанности разработать новое административное деление государственного аппарата. Третий заключался в необходимости распределить обязанности и полномочия (компетенции) разных властных структур. В результате законодательство в ходе реформы было значительно изменено, оно приняло вид, более удовлетворяющий потребностям российского общества того времени.

Малые комиссии проработали довольно долго. Последние из них закрылись лишь в начале  1770-х годов. В частности, Комиссия о порядке государства функционировала до 1771 года, проведя за четыре года своего существования 248 заседаний.

Работу Большого собрания тоже нельзя назвать совсем безрезультатной. 19 сентября 1767 года, еще в ходе обсуждения «Наказа» Екатерины, Г. Орлов предложил ввести новое сословное деление общества, его идея была с энтузиазмом воспринята другими депутатами. По мысли Орлова, в монархическом государстве существуют «три рода людей». К «высшему роду» относятся дворяне, которых Орлов разделил на князей, графов, баронов и низших дворян. «Средний род» (мещане) был представлен у него духовенством, купцами, ремесленниками, приказными людьми, учеными, художниками, разночинцами, вольными работниками. «Низший род» включал крепостных и вольных крестьян.

Позднее частные вопросы, связанные  с сословным делением общества, стала решать одна из малых комиссий, которая так и называлась — Комиссия о разделении разных жителей на роды, работавшая с 1767 года по 1771 год. Она подготовила проекты о правах дворянства и «среднего рода людей», которые в феврале 1769 года были представлены на обсуждение Дирекционной комиссии. Проект о правах дворянства разрабатывался под началом графа Ф. Орлова, а проект о правах среднего класса — под началом князя М. Щербатова и графа Э. Миниха.

Последний законопроект твердо определял статус третьего сословия и указывал на его роль в обществе. Закон давал ему немалые привилегии и фактически ставил в положение свободных собственников, в которых императрица усматривала ведущую производительную силу общества.

Автор:admin

Екатерина — законодательница

Императрица поставила своей целью разработать развернутую программу преобразований, которые затрагивали уклад жизни и сознание народа. Для этого, как полагала Екатерина, требуется написать законы, которые не только послужат цели наведения порядка в стране, но станут ориентиром для последующего законотворчества и развития государственной идеологии.

В ходе подготовки к реформе законодательства Екатерина написала ставший со временем знаменитым «Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения» — руководство депутатам специально созванной ею Уложенной комиссии, которым предстояло обсуждать положение дел в стране и разрабатывать новые нормативные акты. Многие прогрессивные деятели того (и более позднего) времени искренне восхищались этим документом. Даже А. С. Пушкин, один из самых суровых критиков екатерининской эпохи, обладавший чуткой интуицией историка, написал в 1822 году в «Письме цензору»:

Скажи, читал ли ты Наказ Екатерины?

Прочти, пойми его; увидишь ясно в нем

Свой долг, свои права, пойдешь иным путем.

Прежнее законодательство императрицу не устраивало. Оно формировалось в эпоху Петра Первого на основе Соборного Уложения 1649 года, составленного его отцом Алексеем Михайловичем. Чиновники, которым Петр Первый поручил переработку Соборного Уложения, просто переписали его, не внеся сколько-нибудь существенных изменений. В то же время сам Петр активно занимался законодательной деятельностью, составляя уставы, указы и прочие акты.

В результате возникла мозаика из старых и новых положений, которая в последующую за смертью царя «эпоху дворцовых переворотов» стала еще более хаотичной. Разобраться в противоречащих друг другу законах не могли даже самые опытные юристы, путаница позволяла чиновникам совершать злоупотребления.

«Наказ» Екатерины Второй, предназначавшийся для Уложенной комиссии, представлял собой систематизированное обобщение тех установок, которые содержались в более ранних указах и манифестах, включая манифест 6 июля 1762 года. В нем императрица излагала идеи, которые вытекали из сформулированных ею ранее принципов государственного управления. При этом многие из них она  смело заимствовала у вольнодумных европейских мыслителей той эпохи — П. Бейля, Ш. Монтескье, Д. Дидро и других.

Особенностью «Наказа» было наличие в нем четырех определений  политической свободы («государственной вольности»). Из них следовало, что вольность:

  1. не в том состоит, чтобы делать все, что кому угодно;
  2. состоит из возможности делать то, что каждому надлежит хотеть, и в отсутствии принуждения делать то, чего хотеть не должно;
  3. она есть право все то делать, что законы дозволяют;
  4. есть спокойствие духа в гражданине, происходящее от уверенности в своей безопасности».

В искусстве управления императрица выделяла «пять предметов». Во-первых, народное просвещение. Во-вторых, «добрый порядок в государстве», что означало приучение общества к соблюдению законов. В-третьих, создание надежной и исправно функционирующей полиции. В-четвертых, достижение экономического процветания. В-пятых, полагала императрица, «нужно сделать государство грозным в самом себе и внушающим уважение соседям». 

Екатерина со страниц «Наказа» впервые заговорила о необходимости в определенных ситуациях ограничивать власть над народом, о равенстве граждан перед законом, о пользе веротерпимости, об опасности пыток в связи с повреждением нравов. Она высказалась против наказания за критику в адрес власти: если критика не содержит призывов к бунту, она необходима, так как каждый гражданин должен иметь право вольно судить о государственных делах.

Особенно непривычны для публики оказались те места документа, где шла речь о назначении верховной власти: «Мы думаем и за славу себе вменяем сказать, что мы сотворены для нашего народа, по сей причине мы обязаны говорить о вещах так, как они быть должны».

Когда Екатерина ознакомила с первым вариантом «Наказа» чиновников, собранных по этому поводу в Коломенском дворце, ее выслушали с восхищением, хотя, конечно, понять документ могли немногие. Единственным человеком, которого текст во всем устраивал, был Григорий Орлов. Граф не особенно вникал в смысл речей императрицы, он восхищался ученостью своей возлюбленной. Более мудрый граф Н. Панин просто посоветовал императрице внимательнее перечитать свое сочинение. Екатерина последовала совету воспитателя своего сына, перечитала и — содрогнулась от смысла того, что сама написала. В результате появилась вторая, гораздо более умеренная редакция «Наказа». Но вольнодумство «философини» на российском троне не прошло мимо королевской цензуры Франции. Решением суда «Наказ» был приговорен к сожжению.

Даже в более умеренном варианте «Наказа» дворянство усмотрело угрозу своим привилегиям. Над текстом императрицы принялась работать цензура бюрократического аппарата. «Наказ» оказался сокращенным вдвое, причем часть текста под давлением чиновников сократила сама Екатерина. В окончательной редакции документ был опубликован 30 июля 1767 года.

Созыв депутатов Уложенной комиссии проходил с большими трудностями, несмотря на тот высокий статус, который им гарантировала власть. Дворяне и представители низших сословий проигнорировали шанс улучшить свое положение в обществе, не желая участвовать в том, смысла чего не понимали. Когда же Комиссию удалось сформировать, в полном составе она на заседания не собралась.

Всего в Комиссию входили 565 человек, из которых лишь 5 процентов (28 депутатов) были назначены сверху — они представляли Сенат, коллегии и Синод. Остальные депутаты представляли разные слои общества: дворяне составляли 30 процентов депутатов, государственные крестьяне — 14%, горожане — 39%. Оставшиеся 12% депутатов были представлены казаками и «некочующими инородцами» (оседло живущими нерусскими народами).

В одном из протоколов заседаний Комиссии содержалось указание, как депутату надлежит целовать руку императрице. В том числе давалось наставление: «Те депутаты, кои наелись лука, а наипаче чесноку или приняли малую толику водки, от церемониала целования должны воздержаться, а ежели и у таких будет усердие приблизиться к священной императорской особе, то в таком разе подходящий должен накрепко запереть в себе дыхание».

В число привилегий, которые получали депутаты, входил пожизненный иммунитет от всех видов судебного преследования. Против депутата могло быть возбуждено уголовное дело лишь в том случае, если совершенное им преступление карается смертной казнью. Но и в этом случае отменить иммунитет могла только государыня. Каждый депутат получал золотой нагрудный знак отличия. Обращаться к лицу с таким знаком окружающие должны были со словами «господин депутат», независимо от его происхождения. Депутаты объявлялись равными друг перед другом. Неуважение к депутату со стороны других депутатов или лиц, не состоящих в Комиссии, влекло наказание.

Деятельность Комиссии началась вяло. Первые четыре заседания были посвящены общим разговорам, на пятом, состоявшемся 9 августа, депутаты с подачи Г. Орлова подняли вопрос о присуждении Екатерине Второй титула премудрой и великой матери отечества, чтобы «изъявить, сколь много ей обязаны все счастливые народы, ею управляемые».

Императрица решительно отказалась от титула, заявив, что «матерью отечества» ей величаться стыдно, поскольку она всего лишь выполняет возложенную на нее Богом миссию. Звания же «премудрого», по ее мнению, заслужил единственно Господь. О величии ее, как она предположила, здраво будут судить лишь потомки. Председателю Комиссии Екатерина написала гневное письмо, в котором заявила: «Я им велела делать рассмотрение законов, а они делают анатомию моим качествам».

Однако еще два заседания подряд депутаты вели общие разговоры и спорили по пустякам, к разбору «Наказа» они перешли лишь на восьмом заседании. Законотворческая деятельность Комиссии растянулась в 1767 году на 15 заседаний. В декабре обсуждения прекратились, чтобы депутаты смогли подготовиться к встрече нового года. В следующем году заседания возобновились 18 февраля, но проводились в Петербурге.

На обсуждениях депутатами были впервые оглашены многие животрепещущие вопросы, которые прежде никогда не рассматривались и даже не формулировались. Князь М. М. Щербатов, стоявший у истоков русской консервативной мысли, автор сочинения «О повреждении нравов в России» (1758), представлял ярославское дворянство. Он выступал с пылкими речами, облеченными в литературную форму, чем произвел впечатление на остальных членов Комиссии.

Несмотря на суровую критику в адрес дворянства в своем знаменитом сочинении, в выступлениях на заседаниях Комиссии он доказывал важность дворянства для государства и обосновывал необходимость защиты благородного звания дворянина. Защита дворянского титула в представлении князя сводилась к запрету производить в дворяне незнатных горожан. Многие из депутатов-дворян поддержали Щербатова и развили его мысли: потребовали отмены «Табели о рангах», лишения дворянского звания всех, получивших этот титул в 18 веке, закрепления за дворянами монопольного права на торговлю определенными видами товаров и на владение заводами и фабриками.

Например, депутат Игнатьев, представлявший ржевское дворянство, утверждал, что от предоставления низшим сословиям равных шансов с дворянством и приобретении частной собственности происходит явный вред: «Многие из подьяческих, посадских и прочих подобного рода людей, вышедшие в штатские и обер-офицерские чины и находящиеся в разных статских должностях, покупают большие деревни, размножают фабрики и заводы, а чрез то делают подрыв природному дворянству в покупке деревень».

В полемике с дворянами депутат Глинков из Серпейска, представлявший малое купечество, доказывал, что купцы, строя фабрики, приносят большую пользу государству, чем дворяне. Государственные крестьяне из соседних деревень работают на строительстве фабрики: заготавливают для фабриканта лес, луб, нанимаются строительными рабочими, получают за это вознаграждение и исправно платят большой оброк казне. Когда фабрика начинает работать, крестьяне нанимаются доставлять фабриканту разные материалы, а также берутся продавать продукцию предприятия на рынках. Это выгодно и купцу, и крестьянам, и государству.

Когда же фабрику строит помещик, он облагает своих крепостных новыми повинностями, и работают крепостные на построенной им фабрике тоже без каких-либо денежных выплат. Это не приносит пользы ни крестьянству, ни государству, а помещику чаще всего даже вредит. Такой собственник лишен возможности оценивать рентабельность своего предприятия и поэтому повторяет ошибки в управлении, неизбежно приходя к разорению.

Большинство депутатов от купечества высказывалось за право обладать крепостными для всех сословий, которые были выше крестьян: для себя, для дворян, для казаков. (За крепостной строй выступали и вольные зажиточные крестьяне, которые были не прочь закабалить малоимущих соседей).

Когда князь Щербатов в интересах сохранения нравственных ценностей в обществе стал говорить о невозможности разделять семьи крепостных при продаже, против него выступили все купцы, горожане и казаки (нашлось много противников такого предложения и среди дворян, которым было выгоднее продавать крепостных поодиночке, а не семьями).

Но среди представителей высшего сословия оказалось немало тех, кто выступал за облегчение положения крестьянства. Дворяне из города Дмитрова предложили проект, рекомендовавший каждому помещику обучать своих крепостных грамоте. Для этой цели предполагалось нанять учителей — по одному на каждую сотню крестьян. Инициаторы проекта руководствовались тем, что грамотный и не испытывающий материальной нужды работник приносит больше прибыли.

О необходимости создания школ говорили и представители купечества из самых разных городов. Архангельские купцы рекомендовали открывать учебные заведения, в которых преподавалась бы грамматика, делопроизводство («купеческое письмо»), литература, арифметика, бухгалтерия, экономическая география, иностранные языки, российское и зарубежное право (в первую очередь, торговое), навигация. По их мнению, такие школы были нужны для подготовки грамотных специалистов, способных противостоять иностранным торговцам, привыкшим «брать преимущество в барышах».

Купцы из Ряжска дополнили это предложение требованием наказывать тех родителей, которые не отдают детей в школы. В качестве наиболее эффективной меры они предусматривали штраф и в целом настаивали на введении всеобщего обязательного образования.

Более затруднительной представлялась проблема подготовки вольнонаемных работников. С одной стороны, их обучение считалось необходимым, поскольку производство испытывало потребность в грамотных исполнителях. Но, с другой стороны, затраты на образование могли не оправдаться: обученный работник имел право уйти к другому хозяину в поисках лучших условий. Свободные рабочие вообще вызывали у купцов неприязнь, поскольку «они не крепостные, и потому, не имея никакого страха, своевольничают и доставляют хозяевам много хлопот».

Своеобразный итог спорам по экономическим вопросам подвел С. Меженинов — депутат от Коммерц-коллегии, ведавший торговлей. Он сказал, что «русский народ подобен птицам, которые, найдя кусок хлеба, до тех пор одна у другой его отнимают, пока, раскроша все самые мелкие крупинки, смешают их с песком или землею и совсем потеряют».

В ходе дискуссии о народном образовании депутаты не ограничивались исключительно экономическими интересами. На прениях в Комиссии впервые в русской истории прозвучала мысль о необходимости систематического женского образования, которое рассматривалось как средство духовного освобождения женщины.

Разумеется, речь шла только об образовании для дворянок. В то время девочки из дворянских семей зачастую едва умели писать и читать. Записки женщин-дворянок, имеющиеся в распоряжении историков, нередко написаны корявым подчерком и содержат грубые грамматические ошибки.

Ярким примером женской безграмотности среди дворянского сословия служит надпись на обратной стороне портрета, созданного известным художником 18 столетия Ф. С. Рокотовым. Получив от живописца свой портрет, дворянка записала на холсте: «Портрет писан рокатовим… а мне от рождения 20 лет шесть месицов и 23 дны».

За женское образование выступали депутаты из Чернигова, Кашина, Серпухова, Глухова и других городов. Они предлагали обучать дворянок грамматике, немецкому языку, арифметике и Закону Божьему. Некоторые дополняли этот перечень французским языком, рисованием и танцами.

Одним из важных нравственных вопросов, обсуждавшихся депутатами, стал вопрос о том, следует ли считать крепостного «персоною», то есть личностью. Значительная часть дворянства отвергла саму мысль об этом. Более прогрессивные представители знати признавали, что крепостной может быть личностью, но указывали на сопутствующую проблему: возможно ли одной «персоне» покупать и продавать другую? Екатерина Вторая, комментируя эти рассуждения, отметила: «Есть-ли крепостного нельзя назвать персоною, следовательно, он не человек; но его скотом извольте признавать, что не к малой славе и человеколюбию от всего света нам приписано будет. Все, что следует о рабе, есть следствие сего богоугодного положения и совершенно для скотины и скотиною делано».

Споры на заседаниях значительно повлияли на развитие общественной мысли в России, но не привели к главному результату, ради которого созывалась Комиссия: новое Уложение не было создано.

Автор:admin

Первые проекты

Главной трудностью, с которой столкнулась в начале своего правления Екатерина Алексеевна, было отсутствие надежных помощников и компетентных советчиков. При дворе почти не осталось людей, хорошо разбирающихся в государственном управлении. Многие из помощников Елизаветы, как, например, Петр Шувалов, к тому времени уже умерли. Сложилась парадоксальная ситуация: «Тех, кого можно было немедля ввести в правительственную среду, Екатерина не вводит, потому что им не доверяет; тех же, которым она доверяет, она не вводит, потому что они еще не готовы».

Полагаться Екатерина могла лишь на немногих: например, на Никиту Ивановича Панина, имевшего богатый дипломатический опыт. Он был поставлен заведовать внешними связями России, хотя формально канцлером оставался М. И. Воронцов. Екатерина вернула из ссылки и графа А. П. Бестужева-Рюмина. Государыне приходилось проявлять осторожность, поскольку Панин и Бестужев по-прежнему оставались ее недоброжелателями. Вероятно, поэтому она не предложила им высоких постов и не сделала своими ближайшими советчиками.

Екатерина быстро поняла, что дворянство является главной силой государства, бороться против которой не только бессмысленно, но и опасно. Дворяне ждали от власти новых привилегий, но никак не обязанностей. И в первую очередь эти привилегии должны были заключаться в усилении власти над третьим сословием, особенно над крестьянством.

Даже наиболее образованные люди того времени находили существующий порядок вещей хотя и не совсем правильным, но для России единственно приемлемым. Так считал, например, драматург А. П. Сумароков. Он искренне восхищался Европой в своем произведении «Хор ко превратному свету»:

Со крестьян там кожи не сбирают,

Деревень на карты там не ставят,

За морем людьми не торгуют.

Тем не менее он доказывал несомненную полезность и необходимость «рабства» (крепостничества) для России. В переписке с императрицей Сумароков пытался убедить ее, что с любым послаблением наступит «ужасное несогласие  между помещиков и крестьян, ради усмирения которых потребны будут многие полки», а все потому, что «низкий народ никаких благородных чувствий не имеет».

Сломать сложившуюся ситуацию императрица не могла, ей приходилось балансировать между различными общественными силами и распространять идеи, которые воспринимались бы как проявление ее государственного ума. В Манифесте по поводу прихода к власти, составленном Екатериной 6 июля 1762 года, императрица открыто заявила о начале новой эпохи, о возвращении славных традиций «Отца отечества» (Петра Великого), а также о «сохранении правосудия» и «искоренении зла и всяких утеснений».

Императрице приходилось заниматься и «малыми», но ничуть не менее важными вопросами. Например, 7 ноября 1762 года на выступлении в Сенате императрица выразила свое возмущение тем, что государственные крестьяне в одной из самых богатых губерний — Казанской — «приведены в великую бедность» притеснениями и всевозможными запретами. В частности, им запретили содержать поросят под тем предлогом, будто свиньи уничтожают посевы желудей, хотя на самом деле подобных посевов в губернии давно не производилось. По приказу императрицы в Казань был направлен для разбирательства Швебс — вице-президент Штатс-конторы (коллегия, созданная на основе сенатской конторы и ведавшая государственными расходами).

Внимание Екатерины к положению крестьян было отчасти связано с учащением народных волнений в начале 1760-х годов. Императрица пыталась решить проблему, прибегая к насилию как можно реже: она рассчитывала усмирить народ, смягчив давление на крестьян со стороны дворян.

Первое время императрица придерживалась программы своего покойного супруга Петра Третьего, который разработал реформу законодательства по образцу Пруссии, управлявшейся очень уважаемым им просвещенным монархом, а также собирался перевести в собственность государства часть церковных владений (так называемый указ о секуляризации).

Первые попытки Екатерины изменить законодательство — еще далекие от настоящей реформы — были связаны с экономикой. В 1762 — 1763 годах Екатерина отменила привилегии фабрикантов, то есть заводчиков, которым с этого времени запрещалось покупать крепостных для работы на фабриках. Это в известной степени способствовало уменьшению крестьянских волнений. Стремясь привлечь европейские капиталы в Россию, Екатерина разрешила иностранцам приобретать крепостных, а в 1763 году издала манифест об отводе земель иностранцам для землепашества. Иностранные поселенцы получали право исповедовать свою веру и освобождались на длительный срок от податей, служб и налогов: горожане — на 5 — 10 лет, земледельцы — на 30 лет. Каждому иностранцу на десять лет давалась ссуда, возвращать которую предполагалось без уплаты процентов.

В 1763 году, опираясь на указы Петра Первого, Екатерина изменила сферу управления церковными вотчинами: получаемые от них средства полагалось теперь направлять на содержание архиерейских домов и монастырей, на учреждение училищ и инвалидных домов. В 1764 году императрица начала секуляризацию церковных земель по проекту Петра Третьего. Заняв престол, Екатерина Вторая называла указ своего покойного супруга святотатством и «неполезным учреждением». Но уже в конце 1762 года она изменила свое мнение: по ее инициативе началась подготовка к реформе церковного землевладения.

Ответственными за огосударствление монастырских земель были назначены чиновники из специально созданной Коллегии экономии. В казну передавались все монастырские имения, за которыми было закреплено более 900 тысяч крестьян мужского пола. Эти крестьяне были названы «экономическими»; они обязывались платить оброк в государственную казну, а затем чиновники выделяли из этой суммы часть средств на содержание монастырей и архиерейских домов.

Реформа закрепляла подчиненное положение церкви по отношению к государству. Екатерина Алексеевна не имела ничего против православной веры, но была убеждена, что духовенство не должно обладать экономической независимостью, поскольку это дало бы церкви возможность вмешиваться в государственные дела.

В 1765 году по решению императрицы открылось научно-практическое Вольное экономическое общество (оно просуществовало до 1917 года), которое исследовало вопросы товарного производства. Общество публиковало результаты своих исследований в «Трудах», статьи в которых носили характер практических рекомендаций. Здесь можно было найти советы по агротехнике, переработке сельскохозяйственного сырья, содержанию скота, а также информацию о новых орудиях труда. Екатерина направляла работу общества, но не прямыми директивами, а анонимно, посылая на его адрес вопросы, на которые должны были отвечать его члены.

Наблюдая за работой Сената, Екатерина убедилась, что чиновники, принимающие решения, касающиеся жизни того или иного края, довольно часто не имеют представления, где этот край находится, насколько далек он от Москвы и сколько в нем городов. Это побудило ее совершить поездку по стране и ознакомиться с жизнью своих подданных. Маршрутом предстоящего путешествия была выбрана Волга — главная водная артерия европейской части России.

В записке Панину императрица объясняла цель своей поездки следующим образом: «Эта Империя совсем особенная, и только здесь можно видеть, что значит огромное предприятие относительно наших законов и как нынешнее законодательство мало сообразно с состоянием Империи вообще». Эту тему Екатерина не раз поднимала в переписке с французским философом Вольтером, которому сообщала, что после поездки намерена издать законы, которые будут «служить и Азии, и Европе».

Императрица видела и другой смысл в предстоящем путешествии: «Мне главным образом нужно, чтобы народ имел возможность приблизиться ко мне, чтобы ему был предоставлен случай к заявлению о своих нуждах, чтобы трепетали те, кто употребляет во зло мое доверие». Екатерине было важно увидеть не столько города, сколько людей, понять их настроения.

Свита Екатерины Алексеевны насчитывала 2 тысячи человек, включая иностранных послов, которые должны были сопровождать императрицу до Костромы. Огромную свиту везли четыре галеры, специально построенные для этой цели — «Тверь», «Казань», «Волга» и «Ярославль». На первом судне находилась сама государыня. Путешествие началось 2 мая из Твери. Флотилия останавливалась почти у каждого города Поволжья, который встречался на пути.

К тому времени Екатерина уже не чувствовала себя одинокой на престоле. Она сумела окружить себя способными деловыми людьми. Большинство из советников государыни вошли в состав ее свиты: А. И. Бибиков, Д. В. Волков, И. П. Елагин, Г. В. Козицкий, С. М. Козмин, С. Б. Мещерский, А. В. Нарышкин, З. Г. Чернышев и многие другие. Естественно, в составе свиты числился фаворит императрицы граф Г. Г. Орлов, а также его брат В. Г. Орлов, подробно записавший все события поездки.

Путешествие подробно освещалось прессой. Газета «Санкт-Петербургские ведомости» в качестве репортажей о поездке печатала выдержки из личного дневника Екатерины Второй, помещая их под названием «Поход Ея Императорского Величества в Казань». Название не совсем точное, поскольку конечным пунктом следования был определен город Симбирск. Однако наибольший интерес у императрицы действительно вызвала именно Казань как столица покоренного Иваном Грозным царства и место проживания множества народов.

Интерес Екатерины к Казани лишь усилился от того, что  некоторые чиновники отговаривали ее от посещения города, уверяя, что татары якобы враждебно отнесутся к русской царице. В результате она убедилась в необходимости посещения Казани, чтобы получить возможность в дальнейшем законодательно урегулировать отношения между народами разной веры и добиться мирного существования в России многих этносов и конфессий. Впоследствии царским указом было создано специальное управление по делам «магометан» (так тогда назывались мусульмане). Под государственным контролем и присмотром оказывались «равны» все вероисповедания и народности.

График поездки был очень плотным. Значительная часть времени отводилась на торжественные церемонии и на посещение церквей. Кроме того, обязательными были встречи с горожанами, непосредственное общение с ними. Много времени посвящалось ознакомлению с состоянием хозяйства посещаемых императрицей городов. Попутно приходилось решать некоторые вопросы на местах, вынося распоряжения и составляя указы. Кроме того, Екатерина записывала свежие впечатления от поездки для газетных публикаций. Немало времени занимала деловая переписка. И наконец, императрица руководила работой своих советников над переводом философского сочинения «Велизарий», подаренного ей автором — французским писателем Ф. Мармонтелем. Девятую главу сочинения, посвященную качествам мудрого государя, Екатерина переводила самостоятельно.

Чиновники составляли отчеты о состоянии дел в каждом из городков, который посетила императрица: о соблюдении порядка, каменном строительстве, торговле, ремеслах, народных промыслах. Императрица осталась недовольна масштабами градостроительства и приказала возвести больше каменных зданий в Ярославле, Нижнем Новгороде и Казани. В Нижнем Новгороде Екатерину не удовлетворило состояние торговли. Местное купечество было небогатым, торговля города пришла в упадок. Рассчитывая увеличить капиталы нижегородских купцов, императрица основала здесь первую в России акционерную компанию.

Волжские рыболовы осмелились пожаловаться «матушке» на возложенную на них тяжелую повинность, о которой Екатерина не имела представления. Рыбаки нескольких селений между Ярославлем и Костромой были обязаны поставлять для императорской конюшни стерлядей на две тысячи рублей ежегодно. Из-за этого рыболовный промысел почти не приносил дохода: рыбаки едва сводили концы с концами. Екатерина пообещала отменить повинность (что и сделала), скрыв за шуткой свою неосведомленность: «Я не знала, что мои лошади едят стерлядей».

В Казани и Нижнем Новгороде Екатерина Алексеевна интересовалась вопросами распространения православной веры. Казань населяли преимущественно мусульмане, а под Нижним Новгородом жило много староверов. Притеснения мусульман и староверов со стороны православных священников государыня строго осудила, сочтя их действия нарушением общественного спокойствия. Она издала приказ, обязывающий священников крестить детей староверов и уважать веру мусульман.

Кроме того, императрица поручила казанскому губернатору Квашнину-Самарину охранять святое для казанских татар место — руины древнего города Булгара. Памятник старины варварски разорялся при попустительстве местных властей: несмотря на то что еще Петр Первый велел беречь это место, на руины по приказу своих хозяев постоянно приходили крестьяне, использовавшие остатки древних построек в качестве источника строительного камня. Немногим позже, в 1773 году, Екатерина издала указ «О терпимости всех вероисповеданий», после чего получила среди татар уважительный титул «аби-пашта» — бабушка-царица.

5 июня 1767 года Екатерина Алексеевна вместе со своей свитой прибыла в Симбирск, откуда сухопутным путем вернулась в Москву. Знакомство императрицы со страной и ее подданными состоялось, теперь самодержавной правительнице предстояла работа по созданию новых законов Российской империи.

Автор:admin

Империя в середине 18 века

В откровенных письмах английскому послу Ч. Хэнсбери-Уильямсу, который был влюблен в нее (или искусно притворялся влюбленным), Екатерина задолго до заговора 1762 года не раз описывала свои планы свержения Петра Третьего и своего правления Российской империей. Нельзя не признать, что ее рассуждения отличались логичностью, непротиворечивостью, внутренней стройностью.

Екатерина признавалась, что ее волновала сама мысль о царствовании, о возможности реализации своих планов, больших политических проектов: «Я люблю страны еще не возделанные, верьте мне, это лучшие страны. Я годна только в России; в других странах уже не найдешь священной природы: все столько же искажено, сколько чопорно». Она мечтала стать в один ряд с Петром Великим: он — Первый, она — Вторая. Для этого Екатерина долго и настойчиво работала с бумагами из архива Петра Первого, познавая логику принятия политических решений. Однако «невозделанность» Российского государства доставила Екатерине Алексеевне гораздо больше хлопот, чем она предполагала. Ее предшественницу, покойную правительницу Елизавету Петровну, немало сделавшую для укрепления государства, многие торжественно величали «искрой Петровой». За 20 лет правления императрицы Елизаветы в стране был основан университет в Москве, отменена смертная казнь, были подготовлены проекты реформ, затрагивавших различные сферы государственного устройства. Но значительная часть начинаний Елизаветы Петровны так и не была доведена до конца. Эта незавершенность в управленческих вопросах порой приносила больше вреда, чем пользы. Огромная империя, которую унаследовала Екатерина Вторая, находилась в очень сложном положении.

Внутренние и внешние дела страны в середине 18 столетия представляли собой пеструю мозаику неразрешенных противоречий, большая часть которых возникла в последние полвека. Возрастание роли армии и формирование мощного бюрократического аппарата требовали повышения темпов роста национальных доходов. За период с 1726 по 1750 год в два раза возрос внешнеторговый оборот России. К 1750 году в полтора раза увеличилась выплавка металла, который поставляли на рынок 29 медеплавильных и 72 железоделательных завода. Общее число мануфактур к тому времени увеличилось до 200.

Невиданные прежде темпы индустриального развития требовали возрастания роли товарно-денежных отношений, однако дворянство ориентировалось больше на крепостничество, на котором держалось хозяйство страны в годы Петровской эпохи и более ранние времена. В результате новое и прогрессивное смешивалось с отжившим и ненужным, расцветали злоупотребления, усилилось угнетение податных сословий. Политическая нестабильность внушала опасения значительной части дворянства — в особенности успешным предпринимателям, которых тогда называли «новыми дворянами».

Неудачно для русских завершилась война с Пруссией: мирный договор не принес государству никаких выгод, разве что армия получила возможность отдохнуть от военных действий. В ходе войны Россия превратилась из союзницы Австрии в «главную воюющую державу», приняв на себя весь груз расходов и понеся наибольшие людские потери.

Военные расходы поражали своими размерами. Между тем никто из чиновников даже приблизительно не мог назвать величину государственных доходов, сенаторы вообще имели весьма смутное представление о числе доходных статей бюджета. В результате всей этой государственной неразберихи флот был без должного надзора, пехота почти расформирована, крепости не обеспечивали безопасности.

Беспорядок использовался чиновниками для личного обогащения: «Повсюду народ приносил жалобу на лихоимство, взятки, притеснения и неправосудия разных правительств, а наипаче приказных служителей».

Практически все сферы торговли были отданы на откуп частным лицам, что крайне возмущало императрицу. Начиная с эпохи Петра Великого доходы государства складывались во многом из прибыли, которую приносили «казенные монополии» (монопольная государственная торговля). Однако ко времени воцарения Екатерины Второй государство передало торговлю посредникам-откупщикам. Высокопоставленные дворяне, пользуясь своим положением при дворе, выкупили права на важнейшие монополии и получали огромные прибыли, которые прежде пополняли казну.