Кроме Павла слухи приписывали Екатерине Алексеевне еще не менее десятка незаконнорожденных детей. Историки установили, что некоторые факты позволяют (и то с известной осторожностью) предполагать, что императрица была матерью двух незаконнорожденных детей. Один из ее возможных отпрысков — Алексей Григорьевич Бобринский.
Детство и юность Алексея прошли в доме его попечителя генерала Рибаса, начальника Кадетского корпуса. Из дневника Бобринского, который стал вести личные записи с 17 лет, известно, что он очень долго не знал, кто его родители, хотя Орлов и Екатерина (всегда как «Ее Императорское Величество») часто упоминается им.
Его отцом считался фаворит Екатерины Григорий Орлов. Ребенок родился в 1762 году, еще в годы правления ее супруга. Конфликт императрицы с Петром в то время достиг предела. Супруг неоднократно давал понять, что не считает Екатерину полноправным членом своей семьи — своей истинной семьей он считал голштинских принцев.
Неожиданная беременность, которую царица тщательно скрывала, могла стать поводом для развода и удаления Екатерины от двора. Широкие юбки той эпохи (фижмы) помогали делать незаметным растущий живот. Чтобы скрыть факт родов, необходимо было удалить императора из дворца. Когда у Екатерины начались схватки, ее камердинер Василий Шкурин поджег собственный дом и оповестил Петра Федоровича о постигшем его «несчастьи». Петр, любивший смотреть на пожары, немедленно покинул дворец. В его отсутствие Екатерина родила сына, получившего имя Алексея Бобринского.
О делах Алексея (вероятно, по поручению императрицы) заботился Иван Иванович Бецкой, который, однако, не афишировал этого. Виделись дед и внук редко, мальчик только один раз, когда ему было девять лет, обедал в доме у Ивана Ивановича. В том же возрасте ему позволили впервые увидеть мать, к которой ребенка подвели во время посещения Эрмитажа. Во второй раз он виделся с государыней уже зрелым юношей, перед тем как отправиться в поездку по Европе. Его дневниковые заметки полны восхищенных отзывов о достоинствах и милости императрицы.
Когда юноша путешествовал, императрица неоднократно писала ему. В одном из посланий Екатерина попросила сына по возвращении не приезжать в Петербург, а остановиться в Ревеле.
В 1762 году Бобровский представлял для царицы опасность: «Она шла к власти не только как императрица, но и как мать наследника, и притом страдающая мать. Тогда ночью, после переворота, гвардейцы, беспокоясь за судьбу Екатерины, пожелали ее видеть, и она вышла на балкон, держа на руках Павла, ей нужно было, чтобы этот трогательный образ закрепился в сознании ее подданных». В то время наличие побочного младенца превращало Екатерину в «госпожу Орлову», узурпаторшу законной власти своего супруга.
Когда Бобринский вырос, Екатерина стала опасной для него: Алексея могли использовать в заговорах, втянуть в придворные интриги или как-то иначе испортить ему жизнь. Сам он не подозревал о родстве с правящей особой, но многие в высшем свете догадывались об этом: на балах молодого человека осаждали просители, полагавшие, что сын расскажет об их проблемах государыне и та решит дело. В дневнике Алексея Григорьевича имеется упоминание о том, как одна дама с такой настойчивостью умоляла его выслушать рассказ о ее трудностях, «что упала в обморок».
О своем происхождении Бобринский узнал лишь в 1796 году, когда сменивший на троне императрицу Павел Первый в Сенате признал Алексея Григорьевича своим братом и пожаловал тому графский титул. Впрочем, этот факт не доказывает, что граф Бобринский действительно был рожден Екатериной Второй — Павел Петрович мог находиться в плену заблуждений.
Об авторе